Отцеубийцы

Знакомое щекотание в тканях означало, что Дар еще у нее. Рейнар оказался прав, хоть и представить себе не мог, чем это объяснить. Лишись Шарка Дара после того, как передала его Редриху, король не стал бы таскать ее за собой. Не стал бы снаряжать Лукку, чтобы забрать с собой ведьму, а не собственного сына.

Он дотянулся губами до ее уха.

– Не наглей, Рейнар! – Острие меча Олдриха оказалось совсем рядом с его горлом. – Она просто исцелит твою рану.

– Тебе еще есть ради чего жить, – прошептал Рейнар, но больше ничего сказать не смог: Олдрих силой оттащил Шарку от него. Она только успела заглянуть ему в глаза, как никогда не смотрела раньше. Забавно – он единственный, в отличие от Морры и Латерфольта, никогда не врал и не приказывал ей. Шарка сама решилась идти за ним, и вот куда он ее привел!

– Что происходит? Рейнар? Какого хрена вы делаете?!

Бледный как смерть Олдрих поволок Шарку обратно к Лукке. Гримвальд отступил, гвардейцы и Последующие отпрянули, оставив Рейнара и рычащего Такеша перед лицом Редриха. Король, облаченный в латный доспех, выступил вперед в клубах черного-золотого мрака.

– Он был ранен, ваше величество. Ведьма исцелила его рану.

– Ради чего? Вам больше некого спасать? Он снова облажался! – вопил Редрих, указывая пальцем на Рейнара. – Посмотрите на своего «Истинного Короля» – он ничтожество! Очередную клятву он не сдержал! Хроуст в Хасгуте! А вы решили его исцелить?!

Рейнар поднялся. Странно: он не чувствовал ни злости, ни отчаяния, хотя человек, который полжизни звал его сыном и своим «добрым, верным Рейном», был сейчас готов растерзать его на мелкие кусочки. Но отчего-то король медлил, и Рейнар понял: он все еще пытается сохранить лицо перед панами – последним столпом власти над королевством, которое с каждой секундой уходило из его рук.

Рядом с Луккой появился Грал – золотой грифон, принадлежавший Редриху, такой же крупный и старый, как Такеш, и тоже снаряженный для полета. Его, как и Лукку, держал под уздцы другой наездник. Значит, Редрих не собирался лететь на Лукке вместе с Шаркой. Конечно, ему нужны оба грифона, потому что без наездника он не продержится в воздухе и минуты.

– Куда направляется мой король? – спросил Рейнар, повысив голос, чтобы все слышали.

– Я вернусь с войском Волайны и исправлю все, что ты натворил. Раз мои собственные люди не способны справиться с полоумным стариком, я…

– И что получит Волайна в благодарность?

– Да как ты смеешь!

Дар лизнул его ноги, но Редрих, хоть и наступал на Рейнара, пока не распоряжался атаковать. Взгляды придворных метнулись к Шарке. Вот оно что: он пообещал Волайне, у которой никогда не было кьенгаров, свое лучшее оружие!

– Где Зикмунд и мои дети?

– Зикмунд и его дети в подземельях костницы, в самом защищенном месте королевства. Впрочем, раз ты не сдох со своим грифоном и знаешь, как лучше, то защити их сам. Я снова дарую тебе свою милость, Рейнар! Ты меня опять подвел, а я…

– Ты поклялся, что отошлешь моих детей на грифоне! А сам спасаешь лишь собственную шкуру!

Рейнар не отводил взгляда от лица, перед которым столько раз молил о прощении и которое столько раз представлял в крови. Дар тем временем подбирался к Рейнару, изучал жертву, примеривался к телу, искал, где будет больнее. Редрих, кажется, так глубоко был погружен в свою ненависть, что слова Рейнара, никем не перебитые, повисли в воздухе. Наконец он втянул щеки и громко харкнул в лицо герцогу.

– Я поклялся отослать их, когда ты убьешь Хроуста. Хроуста ты не убил. Ты ничего не сделал, как всегда. Поэтому…

– Хроусту нужен только ты, ты один, Редрих. Никто, кроме тебя! Встреть же его, мой король! Я принес тебе Дар, сделал тебя кьенгаром, сделал то, чего не сделал даже Свортек! А ты бежишь, бросив всех своих людей!

Мечи гвардейцев все еще были нацелены ему в грудь, но никто не пошевелился. Слова смели все обязательства и клятвы; Рейнар произнес вслух то, что воины и сами думали, но боялись сказать, чтобы не лишиться головы. Олдрих, сдвинув брови, наблюдал не за ним, а за королем. В толпе придворных Рейнар вдруг заметил леди Теризу: нарядная курица подавала ему какие-то знаки, но у него не было ни сил, ни желания их разбирать. Редрих молчал, пока его Дар распухал вокруг. Даже у него уже закончились оправдания и осталось лишь отчаяние.

Со стороны города раздался взрыв, затем второй, третий. Пусть в отдалении, но они заставили придворных упасть на колени, в панике зажимая уши. Грифоны разволновались, наездники изо всех сил вцепились в поводья. Шарка тоже вздрогнула, но взрывы вернули ее в чувство, и Рейнар снова поймал ее взгляд.

– Ты винишь Свортека, но разве не ты сам отобрал у Бракадии ее главный Меч и Щит? – крикнул он. – Скажи им, Редрих! Скажи, кто на самом деле убил Свортека! Кто отдал приказ Златопыту? Ты так боялся его, что готов был лишиться главного защитника Бракадии! Скажи им!

– Сдохни! – завопил Редрих, выбрасывая вперед обе руки – и черный вихрь поглотил Рейнара.