Отцовская скрипка в футляре (сборник)

«Павел Антонович, обхватив руками красную полированную гранитную глыбу на могиле Юрия, лежал на ней грудью… А когда из черной пасти могилы подняли гроб и подняли крышку, он рухнул на колени и заплакал навзрыд:

— Ну, здравствуй, Юрка… Ты уж прости, сынок, что дозволил, чтобы так вот с тобой… — Потом Павел Антонович, упершись руками о землю, встал, нашел глазами Стукова и прохрипел:- Не забуду вовеки!..»

Сейчас Павел Антонович сидел перед Щербаковым сгорбленный, мешковатый, смотрел не мигая перед собой и вдруг выругался длинно и витиевато:

— Что же это получается, товарищ следователь: парень-то погиб — это факт всем известный. А кто же его? За что? Почему? По какой такой причине? С чего бы Юрию лечь на дороге?

Денис, ожидавший от Селянина брани и угроз в адрес следствия, успокаивающе сказал:

— Именно эти вопросы, Павел Антонович, мы с капитаном Стуковым теперь и ставим перед собой. Конечно, нельзя исключить и несчастный случай: у каждого из нас в конце концов может подвернуться нога. Но все-таки мы зафиксируем в своих документах несчастный случай лишь после того, как отработаем все достоверные версии гибели вашего сына от руки преступника. И если это так, найдем его.

— А сыщете? — с надеждой спросил Павел Антонович и, не дожидаясь ответа Дениса, стал раздумчиво рассуждать: — Конечно, вы и сила, и власть, и люди знающие. Да ведь два года прошло. Я, бывает, одним глазком смотрю по телевизору разные случаи из вашей работы. Там всегда какие-то следы имеются. А тут пусто.

— Бесследных преступлений не бывает. Если, конечно, было совершено преступление… Вы, должно быть, кругом в долгах, Павел Антонович?

— Отродясь не занимал ни у кого, — опешил Селянин. — С чего это вы вдруг?

— Да памятник-то на могиле Юрия один такой богатый на здешнем погосте. Должно быть, стоит немалых денег.

— Наш пострел везде поспел, — осуждающе усмехнулся Селянин. — Уже и погост обозрели… — И стал объяснять: — Так ведь и сын у меня один из всех. — И вдруг не на шутку рассердился. — Думайте лучше, как злодея поймать. А то считаете в чужом кармане: занял там, продал чего. Не продавал и не занимал.

Денис слушал сердитые слова Павла Антоновича, а «шестое следовательское чувство» все более укрепляло его в мысли, что Селянин не столько рассержен, сколько встревожен и озадачен этим его вопросом.

Павел Антонович сделал паузу и объявил не без внутреннего торжества:

— Хотите знать, Юрка сам себе поставил этот памятник.

После гибели Юрия не было для Павла Антоновича дела более желанного и более важного, чем войти в опустевшую комнату сына, смахнуть накопившуюся пыль, открыть шифоньер, перетрясти, перечистить и без того безукоризненно чистые костюмы, пальто, рубашки, свитеры Юрия.

Павел Антонович перебирал заскорузлыми пальцами мягкие пиджаки и пуловеры и, словно бы Юрку, совсем еще маленького, гладил по шелковистым волосенкам. Он начинал мысленно, а то и вполголоса разговаривать с Юркой, сетовать на горькую судьбу, жаловался на свою старость.

В то утро Павел Антонович приметил, что корешки Юркиных книжек на полке припылились. Он скинул тапки и взгромоздился на стул. Снимал с полки книги, обмахивал тряпкой пыль, читал названия и ставил томики на место. Вот взял с полки толстую книгу в разноцветной обложке.

— Аркадий Адамов, — прочитал Павел Антонович. — А название какое-то чудное: «Черная моль». Ох, и зловредное насекомое моль эта…

Вдруг в середине книги увидел две сберегательные книжки. Он раскрыл их, прочитал записи на первых страницах. Обе безымянные — на предъявителя. Обе оформлены в сберегательных кассах областного центра.

— Пустые, однако, обе, — унимая внезапную тревогу, успокоил себя Павел Антонович.

Но когда рассмотрел сумму вкладов, опасливо заозирался: не видит ли кто…

Денис сделал усилие, чтобы скрыть охватившее его возбуждение, даже улыбнулся Павлу Антоновичу, переспросил:

— Сколько, сколько вы говорите?

Павел Антонович уловил взволнованность следователя и запоздало всполошился: не повредил ли Юрке своей откровенностью. Но отступать уже поздно… Он нахмурился и ответил колюче:

— Ясно говорю, десять тысяч…

Хотя он сказал: «Ясно говорю», но сумму произнес невнятно. И опять, как и сразу же после находки сберегательных книжек, задумался: откуда у Юрки такие деньжищи? Надо отвечать следователю коротко, обходить опасные вопросы.

Но следователь не задавал опасных вопросов, с ободряющей улыбкой спросил как бы из любопытства:

— И как же вы, Павел Антонович, распорядились этими деньгами?

— Да как… Почти все и заломили с меня за памятник. Но сделали, правда, на совесть.

— Как вы отважились на это, Павел Антонович? Не боязно, что придет владелец денег и потребует их? В каком вы тогда окажетесь положении?…

Павел Антонович стал с подчеркнутым простодушием объяснять:

— Где это он найдется, этакий чудик, который такие деньги положит на безымянный вклад, и сберкнижку, и контрольные талоны к ней отдаст чужому дяде без никаких расписок.

— А если у кого-то есть такая расписка? Если он все-таки придет к вам?