Отцовский крест. Жизнь священника и его семьи в воспоминаниях дочерей. 1908–1931

«А что же дальше? Выходит девушка в старообрядческий дом. Жених присоединился, родители согласились, все как будто в порядке. А как только свадьбу сыграли, так и начинается: свекровь молодых с собой за стол не сажает, из отдельной посуды кормит, на свои иконы молиться не позволяет, корыто не дает белье постирать, на каждом шагу попрекает: вы – поганые. Сын, обыкновенно, долго не выдерживает, быстро возвращается к старому, и сам начинает жену пилить, а то и поколачивать. Бабенка потерпит-потерпит, поплачет-поплачет, да и сама за мужем уйдет.

Чаще, конечно, меняют веру девушки, переходят в православную семью. Это, кажется, надежнее. Но тут начинает работу сватья, мать молодой, ведь со времени боярыни Морозовой и до наших дней раскол, главным образом, женщины поддерживают. Она сегодня забежит без старших, поплачет, завтра поговорит, потом молодушка сама домой пойдет, там ей все время начитывают. И, смотришь, открыто-то она не отшатывается, а и в церковь не ходит, и мужа отвлекает. Вот и готовая семья – ни рыба ни мясо, – не холодные, не горячие, а попросту безнадежные». Если шел частный разговор, отец Сергий называл несколько фамилий. «Вот у Капишиных молодых в церкви увидишь только на Рождество да на Пасху, у Келаревых и ребенка-то причащать бабушка с боем носит. Максим Дуров парнем ни одной вечерни не пропускал, не говоря об обеднях, а теперь на улице меня увидит, так норовит свернуть куда-нибудь, боится, что уговаривать начну. А у Андрея Полякова вся семья перешла в Православие, а Настенку оставили, хоть она и охотилась. Говорят: «Посмотрим, какой жених просватается». Я их предупредил: «Если хочет переходить ради Христа, пусть сейчас переходит, пока не поздно, а ради жениха я ее присоединять не стану».

В этих словах заключалось решение, к которому, после мучительных колебаний и бессонных ночей пришел отец Сергий – решение не присоединять переходящих из раскола ради брака.

– Будет буря, – сказал он, возвратившись домой в день произнесения проповеди.

Буря действительно разразилась с силой, которой отец Сергий, может быть, даже не предвидел. Оказалось, что его решение затронуло интересы многих, надеявшихся на запрещенное теперь сватовство. Они и их родственники подняли целый бунт, доказывая, что отец Сергий не имеет права отказывать в приеме желающим принять правильную веру.

– Хорошо, если кто-нибудь из этой молодежи действительно стремится к вере, сделаем, как делали в старину с готовящимися к крещению. Пусть они приходят ко мне и учатся, а в следующий мясоед я их присоединю и обвенчаю.

– А если до следующего мясоеда свадьба разойдется, если жениха или невесту за это время с другими сосватают? – возражали спорщики.

– Ну, вот, видите, значит, я прав, дело не в вере, а в женихах с невестами. А об этом я уже сказал, не допущу насмешки над верой.

Нареченный зять Антипа Назаровича Конькова решил-таки прийти «на оглашение». Отец Сергий поговорил с ним несколько времени и отправил его обратно: «Нечего воду в ступе толочь, ничего у тебя не выйдет».

После этого пришел сам Антип Назарович. Еще от двери, едва поздоровавшись, он поднял шум. «Что это ты, батюшка, за выдумки выдумываешь, – кричал он, – почему парня отталкиваешь?»

Отец Сергий, сидевший за обедом, положил ложку и повернулся к вошедшему:

– А ты что, криком хочешь взять? Разве так разговаривают? Садись-ка лучше, да поговорим спокойно. Парня, говоришь, отталкиваю? Чего его отталкивать, его на волах не подтащишь.

– А как же Христос сказал: Грядущего ко Мне не иждену вон? (Ин. 6: 37)

– Ну да: грядущего ко Мне. А этот куда грядет? Вот я, можно сказать, насильно добился того, чтобы он ко мне пришел. Так ты бы посмотрел на него тут. Уселся нога на ногу и сидит, ждет не дождется, когда я кончу говорить. Я думал, у него рот разорвется от позевоты. Камню легче что-нибудь внушить, чем такому слушателю. А ты говоришь – отталкиваешь! Да его тащишь, так он упирается! Хоть бы из приличия сделал вид, что слушает! Антип Назарович, присевший было на стул, снова вскочил с места. «Я жаловаться буду, – кричал он, – сорвать хотите! Если бы я хороший куш отвалил, по-другому бы разговаривали!»

–

Тише, тише, Антип Назарович, не говори пустяков. Разве я с кого-нибудь назначал цену за требы? Разве говорил, что мало дают?

Но Антип Назарович не слушал. Расхаживая по комнате, он продолжал кричать, мешая в одну кучу и грядущего ко Мне не иждену вон, и мнимое вымогательство большей платы, и угрозы пожаловаться и архиерею и гражданским властям. Покричав часа полтора, он ушел, так и не выслушав того, что говорил ему отец Сергий. После его ухода девочки убрали со стола застывший обед, к которому никто так и не притронулся.

Через несколько дней прошел слух, что Антип Назарович выдал дочь без венца. Отец Сергий сказал: «Дурная трава из поля вон», а ночью вздыхал и ворочался и встал с бледным лицом и красными от бессонницы глазами.