Отцовский крест. Жизнь священника и его семьи в воспоминаниях дочерей. 1908–1931

Пока переезжали на ту сторону, пока прощались и, под прикрытием высокого берега выезжали на открытый простор, оказалось, что ветер, и сначала довольно заметный, еще усилился; по воде загуляли крупные беляки. Притом в начале пути был сильный гребец, а сейчас гребли Соня и шестнадцатилетний Миша. Вдвоем, на недальнем расстоянии, они, пожалуй, стоили и побольше одного мужчины, но у них не хватало выносливости. Они начали быстро уставать, а разгулявшаяся на почти пятнадцатикилометровой шири Волга считалась только с сильными. Вдобавок они гребли неравномерно – Миша сильнее налегал на свое весло. Если бы не было ни руля, ни волн, лодка при таких гребцах шла бы не вперед, а описывала бы широкий круг, как колесо с неравномерно стесанным ободом. И это еще не так страшно, только труднее рулевому, вынужденному выправлять недостатки гребцов. Хуже было то, что ветер дул вбок лодки. Не было никакой возможности плыть туда, откуда выехали, подставив волнам борта; одного сильного удара волн было бы достаточно, чтобы опрокинуть лодку. Отец Сергий правил к противоположному концу села, даже чуть правее, ближе к Волге, и то лодка разрезала волны наискось; они ударяли не прямо в нос лодки, а несколько сбоку, но правому борту. Конечно, все, кроме, может быть, Наташи, понимали, что положение серьезное. Года четыре тому назад, когда дети, возглавляемые Соней, попробовали было выплыть из Ильменя примерно в такую же по году, у нее хватило ума понять опасность и вернуться. Но тогда ответственность лежала на ней, да и гребцы были меньше и слабее. Главное же все-таки заключалось в том, что с ними был папа. Он правил рулем. От рулевого в бурю зависит жизнь и смерть остальных. Папа хороший рулевой, хотя и слабосильный, а главное, он ПАПА, все четверо верили ему безгранично и были почти спокойны. Сам же отец Сергий знал только то, что вернуться невозможно, что он смертельно устал, но ему непременно нужно сохранить внешнее спокойствие: если кто-нибудь, испугавшись, сделает лишнее движение, они пропали. И он, напрягая все внимание и все силы, следил, чтобы лодка не повернулась бортом к волнам, и думал, как тогда, четыре года назад, когда узнал, что дети отправились на лодке в Березовую:

«Все четверо сразу!»

Миша немного плавает, но до берега, конечно, не доплывет, остальные не плавают совсем. Кого спасать, если лодка опрокинется?!

Он напряженно всматривался в разбушевавшийся простор, легким движением весла поворачивал лодку чуть больше наперерез каждой набегавшей волне и снова выравнивал путь, направляясь по-прежнему несколько правее села.

Еще недавно на этом направлении был островок, высокая грива, которую почти никогда не заливает. В двадцать втором году, а может быть, и в двадцатом, они с Соней, отправившись в ветреную погоду осматривать рыболовные снасти, отсиживались на нем. А два дня назад пастухи, стерегшие там жеребят-двухлеток, взбудоражили все село – островок заливало. Испуганных водой жеребят с большим трудом удалось переправить вплавь за лодками; теперь над островком около трех метров воды.

Лодка скользила уже мимо села. Слева сзади остался острый, обрывистый мыс, давший название селу; потянулись полузатопленные огороды. Нужно поворачивать. Господи! Кого спасать, если опрокинемся?!

Отец Сергий дождался, когда очередная волна пронеслась мимо лодки, и повернул. Теперь волны ударяли уже в корму, тоже немного с правого борта, но все же положение лодки было правильнее. Впереди показались колья затопленного плетня. Только бы не напороться, не пробить лодку! Впрочем, тут уж можно дойти вброд. Еще немного, и лодка врезалась в берег. Подоспевшие мужики помогли вытащить ее повыше, подальше от воды, привязали к яблоне, чтобы не унесло до тех пор, пока ветер уляжется и лодку можно будет перегнать на прежнее место. Вода так сильно прибывает.

Вода в 1926 году прибывала необыкновенно. Никто не помнит такого большого половодья, граничащего с наводнением. Даже в церковной летописи ничего подобного не было записано. Волга не ограничивалась теми жертвами, которые сами неосторожно лезли к ней, она забиралась в села, разрушала и сносила постройки. На расстоянии сотен километров вдоль Волги, у ее берегов дежурили катера, шлюпки, рыбацкие лодки, перехватывали плывущие по реке избы, снимали с них окоченевших, перепуганных людей. Случалось, что плыли только перекосившиеся срубы, спасать там было некого, трупы их обитателей всплывали где-то в другом месте. Около Самары, Покровска и других городов, на залитых водой запасных железнодорожных путях стояли целые составы, приспособленные под жилье оставшимся без крова жителей прибрежных слободок. В окнах и дверях вагонов виднелись детские головки, висело мокрое белье. Шлепая по колено в воде, женщины выходили на берег, готовили на кострах обед.