Отцы

Впрочем, взглянув на полдюжины платьев, отобранных Эдгаром, Оля отбросила все сомнения и соорудила некое подобие ширмы: подвинув П-образный стенд на колесиках вплотную к одному из столиков с зеркалом, она почти отгородилась от бегающих взад и вперед людей, и стала примерять наряды.

– Чего это ты тут шифруешься? – задорный девичий голос раздался в самый неподходящий момент, когда Оля подняла одну ногу вверх и осторожно балансировала на носочке другой.

От неожиданности она покачнулась и наверняка грохнулась бы на своё импровизированное укрытие, если бы обладательница внезапного голоса не поддержала её за локоть:

– Ой, ой, стоять, не падать!

Наконец, обернувшись, Оля увидела улыбающуюся девушку с льняными волосами необычайной белизны.

Улыбка настолько располагала к себе, что не рассмеяться в ответ было невозможно.

– Да я тут… переодеваюсь как бы, – радостно смущаясь, проговорила Оля.

– Ну я это, как бы, вижу, – с ироничной легкостью сказала незнакомка, – а чего стесняешься, здесь же все свои. Или ты новенькая?

– Нет, я просто пришла в гости… Мне Снежана сказала, можно померить вещи, я тут выбираю. Мне Эдгар дал вот эти… а потом обещал макияж сделать.

– Ну, Додичка начудил, – девушка мимолетным движением руки перелистнула платья и обволокла Олю облаком пронзительно-прозрачного запаха духов, – зачем он тебе это надавал? Ведь ничего в одежде не понимает. Сейчас я тебе что-нибудь нормальное подберу.

Оля, которая, в принципе, была вовсе не против и, более того, совсем даже «за» возможность нарядиться в настоящие модельные платья, немного опасалась пойти против Эдгара, но всё же молча ступала босыми ногами за новой знакомой.

– А нам можно выбирать тут? – спросила тихонько, чтобы никто не услышал, Оля.

– Тебя как зовут-то, новенькая? – вместо ответа рассмеялась девушка.

– Оля.

– А меня Маша.

– ЗдОрово! А то у вас все тут с такими именами, Эдгар, Снежана…

– Ну не знаю. Маша – нормальное имя. Тебя, вон, тоже не Аделаидой зовут, и ничего, красиво выглядишь.

Девушки рассмеялись. Комплимент добавил Оле уверенности в себе, и она подёргала Машу за руку:

– Смотри, а можно вот это?

Маша обернулась и сняла со стойки понравившееся Оле платье.

– Ну вот, осознанный выбор! – произнесла Маша.

Цепляясь тонкими бретельками за поднятую вешалку, синим шёлком ниспадало роскошное платье, требующее определенной смелости от решившейся его надеть.

– Ну, давай, примеряй быстрее! – Маша потрясла платьем, обдав руку Оли прохладным глянцем шёлка.

Теперь Оле уже ни к чему было прятаться от чужих глаз, стыдливо оглядываясь и краснея. К тому же никто не пялился, даже не обращали внимания, и это было именно то новое, чего, как оказывается, она всегда желала.

Оля нырнула в синюю волну платья, до дрожи в коленях надеясь вынырнуть новым человеком, – богиней моды, королевой подиума, безжалостно наступая на свою старую одежду, которая опавшей кожей прошлого лежала бесформенной грудой на полу.

– Ну как? – смущённо просила Оля.

Ощущение себя новым человеком если и пришло, то еще не до конца вошло в свои права, поэтому Оля всеми клеточками тела пыталась прочувствовать эту новую сущность, боясь оглядеться или сделать неверное движение.

– Слова тут неуместны, душа моя, – проговорила Маша после секундной паузы, – смотри в зеркало.

На деревянных ногах Оля повернулась в ту сторону, куда махнула её новая знакомая. Действительно, как ни странно, зеркало тут и было с тех пор, как Оля начала переодеваться, но о его существовании в этом мире она будто бы совсем позабыла. Но главное, кто стоял в этом зеркале. Вот это, вроде, Маша, с ней она только что познакомилась. А рядом – какая-то девушка, тоже очень знакомая.

Небесного цвета платье плавно струилось по её фигуре, временами весьма дерзко обнажая мрамор девичьего тела.

«Не может быть, что это я», – промелькнула мысль. Оля для верности подняла руку; отражение повторило движение. Сомнений не осталось. Она стала новым человеком.

– Ну вот, другое дело. Теперь побежали к Додичке, он Кристину уже заканчивает. В тряпках ничего не понимает, но визажист классный. Погнали, не тормозим! – скомандовала Маша и, ухватив Олю за руку, потащила её к Эдгару.

Его макияжный столик располагался несколько в стороне от общей суеты, прячась за квадратной колонной. Другие визажисты довольствовались отведенным им пятачком между двух окон, за которыми то и дело бегала светодиодная голова пингвинчика. Впятером, выхватывая друг у друга расчески и кисточки, они перекрикивались, одновременно отгоняя моделей, облепивших их территорию и пытавшихся влезть к ним в зеркала поправить макияж.

Эдгар же колдовал над Кристиной в аристократическом уединении и никто не смел нарушить это единение мастера с музой. Все знали, какой Додичка в гневе и обходили этот творческий Олимп стороной.

Осознавая свой статус, Кристина вальяжно сидела в кресле и через полузакрытые веки наблюдала за порхающими руками Эдгара.

Широкой кисточкой Эдгар несколько раз прикоснулся к лицу Кристины.

– Ну всё, принцессочка моя, приходи после 12, я сделаю тебе демакияж, и ты опять превратишься в тыкву.