Отвага

Хотел прибавить: «Поторопись, не то королева родит бастарда, и он у тебя все отнимет». Однако раздумал. У девочки забот невпроворот, зачем лишний раз огорчать ее? Мириам крепко обнимала тополь и не собиралась с ним расставаться. Она потеряла Сидру. Лес изменился, перестал быть родным и знакомым. О королевстве снаружи она почти ничего не знала. Жакар решил, что хотя бы проводит ее до опушки. И протянул ей руку.

– Пошли.

Мириам застыла, испуганно глядя на страшный обрубок пальца. Мысли у Жакара слишком запутанные, она их не понимала. Мучительные, жесткие, неприятные. Смесь сожалений, угрызений с зачатками хрупкой нежности. Уродливая рука тоже не вызывала доверия.

– У меня было пять пальцев, как у всех. Ты умеешь считать? Да? Нет? Неважно. Обычные пять пальцев. Угадай, кто мне отрубил палец?

Мириам не ответила. Жакар улыбнулся.

– Твой отец, Мириам. Твой отец отрубил мне палец и правильно сделал. Он был отважным и стойким воином. Пойдем, нам пора.

Мириам задрожала, безрукавка из заячьих шкурок ее не грела. Не хотелось уходить – и нельзя остаться. Даже самый длинный день в году неизбежно клонился к закату. Листья шелестели, однако Мириам перестала понимать их язык. Чувствовала, как отдалились от нее звери. Больше они не станут есть у нее из рук. Нет, не она сейчас покинет лес. Это лес ее покинул.

Мириам повернулась к Жакару спиной и ушла одна, не проронив ни слова. Ее царство колючек и мхов, черники и вишен осталось позади. Ей предстояло вступить в мир, к которому Лисандр готовил ее как мог. Воробьишки прыгали в поисках зерен и вспархивали при ее приближении. Знакомый олененок, родившийся у нее на глазах весной, убежал в страхе. Ни одной тропинки. Шипы рвали одежду, комары кусались, пни и корни мешали пройти. Лес больше не расступался перед ней, не пел ей дивных песен, только чинил препятствия. Мириам прокладывала себе дорогу на собственный страх и риск, глядя на закатное солнце. Направляясь на север, следила, чтобы запад был слева. Впервые стучала зубами от холода летним вечером. Отныне вся вселенная для нее – чужбина.

– Там тебя ждут сплошные лишения, – предупреждала ее Сидра. – И все равно это твое королевство. Люди рождаются, умирают, устраивают бесконечные праздники. Меня они ненавидели, а тебя полюбят. Я им вернула память, но меня они сразу забудут.

Когда кусты отступили, а деревья поредели, Мириам поняла, что приблизилась к границе, прежде неодолимой, ныне несуществующей. Здесь она остановилась, чтобы сперва заглянуть, что там, по ту сторону. Присела, осторожно отвела гибкую ветку, глотая слезы.

Огромное необозримое поле. От солнца осталась лишь красноватая полоска заката над бескрайней пустынной землей, такой же огромной, как небо. Пустота вот-вот поглотит ее.

Пустота? Не совсем.

Лисандр ждал ее на опушке. Заметил, как Мириам выглянула из-за ветки, подошел, улыбнулся.

– Мне холодно, – пожаловалась Мириам, не выпуская ветку из рук.

– Знаю.

Подобно Жакару, он протянул ей руку. Руку Лисандра девочка взяла без колебаний. Даже слишком крепко вцепилась, расставаясь со спасительной веткой, и отважно отправилась навстречу необъятному горизонту. Дальше они пошли вместе.

Чуть поодаль спешились Эма, Лукас и Эсме. Мириам первая услышала ржание коней и сразу поняла, кто приехал. Кони казались ей такими же загадочными, как люди. Она остановилась в нерешительности.

Впервые после разлуки Мириам увидела маму такой же, какой некогда сама Эма запомнила свою мать: изглоданную страданиями женщину, готовую на все ради дочери. Эма помчалась к ней со всех ног и чуть не бросилась дочери на шею, едва не расцеловала ее, но все-таки удержалась неимоверным усилием воли. Еще не время. Сначала обе разглядывали друг в друга с одинаковым выражением лиц: с затаенной радостью и смутной грустью. Потерянных лет не вернешь. Нужно смотреть в будущее. Вместе.

Эма шагнула вперед, Мириам невольно отпрянула.

– Она так долго ждала тебя, – шепнул Лисандр и тихонько подтолкнул Мириам к матери.

Та осторожно приблизилась, как робкий олененок. Минуты казались часами, Мириам не сразу доверилась раскрытым объятиям Эмы. Связующая нить оборвалась, однако любовь способна заново соединить их.

Эпилог

Королевство Краеугольного Камня ни разу не оставалось без управления дольше двенадцати дней. За десять дней все-таки удалось уговорить принцессу спуститься вниз с раскидистой старой липы, где было так уютно, и взойти на престол. Столь сложная задача оказалась под силу только Эме, безгранично терпеливой и тактичной. Она приручала дочь-дикарку, как некогда Тибо приручал ее саму на «Изабелле». Хотя и знала, что они обе никогда не станут тут по-настоящему своими.