Отвага

Инферналь догадался, что произойдет дальше, и затаил дыхание. Так и есть, Жакар ткнул в Наймита указательным пальцем изуродованной руки.

– Вы этим займетесь!

– Я? Слишком много чести, сир.

– Помолчите. Вы уже доказали, что котелок у вас варит. И хоть мы о вас ничего не знаем, все же поняли, откуда вы к нам явились. Со Среднего Востока! Так?

Наймит развел руками. Разве скроешь цвет кожи и разрез глаз?

– А всякому известно, – продолжал король, – что на Востоке знают толк в порохе. Вам и карты в руки. Не беспокойтесь, пост советника по-прежнему ваш. Оплата возрастает вместе с обязанностями. Так ведь, герцог?

Герцог кивнул, губы в ниточку, глаза, как жерла. Жакар легкомысленно отдал будущий оружейный завод неведомо кому! Можно сказать, посадил весь остров на пороховую бочку! В этот миг зазвонили стеклянные часы – так звонко, что можно подумать: время – чистый хрусталь. Одиннадцать! Пора расходиться. Виктория не одобряла посиделок в курительной и завела привычку являться лично за своим возлюбленным в определенный час. Наймит и Инферналь, обычно ни в чем не согласные, в данном случае придерживались одного мнения: надо исчезнуть до появления королевы.

Они разошлись по покоям, не обменявшись ни единым словом. Герцог полыхал от гнева и благоухал виски. Наймит, оказавшись у себя, тут же направился к секретеру, тому самому, за которым некогда сидел с учебниками и тетрадями Лукас. Теперь на нем не было ни пылинки, ни чернильного пятнышка. В секретере точно так же, как в голове Наймита, все было разложено по полочкам в идеальном порядке. Он никогда не оставлял здесь ничего важного, не запирал его на ключ, но всякий раз опускал крышку и оставлял волосок там, где она соприкасалась со столешницей. Если бы кто-то открыл секретер в его отсутствие, волосок улетел бы.

Сейчас волосок был на месте. Наймит выдвинул ящик, достал небольшой листок бумаги, задвинул ящик. Выдвинул другой, вытащил чернильницу и задвинул. Открыл третий, выбрал перо, закрыл. Из четвертого взял воск. Из пятого – печатку.

Написал:

«Не атакуйте».

Подписался:

«Н».

Сложил листок, накапал воска и приложил печатку: наполовину полная (или наполовину пустая) бутылка. Такой печаткой чаще всего пользовались купцы, реже – моряки. Письмо он адресовал книготорговцу в Бержераке, который должен был лично передавать все письма с подписью «Н» королю Фенелону в собственные руки.

Наймит знал, что Тибо просил своего крестного отца завоевать Краеугольный Камень. Старый Фенелон, удрученный ревматизмом и бесконечными войнами, показал ему отчаянное письмо Тибо и горестно прошептал: «Зачем жить, если видишь столько немыслимого безобразия?» Этим вечером в курительной Наймит мигом сообразил, что судно с порохом, плывущее из Ламота, может встретиться с вооруженным флотом Фенелона из Бержерака. Королевство Ламот тут же забьет тревогу, возникнет конфликт, в лучшем случае дипломатический, в худшем военный.

Кого оберегал Наймит? Августа от Фенелона? Фенелона от Августа? Краеугольный Камень от военных действий? Неизвестно, но он очень спешил. Спустился в порт холодной темной ночью, даже не надев плаща.

20

На следующий день герцог Инферналь вновь отклонил приглашение к королевскому столу под обычным предлогом – нездоровье жены, однако настоящей причиной стала глубокая обида. На королевских ужинах женщин почти не было. Граф де Морван – вдовец, Наймит – убежденный анахорет. У Филиппа было три дамы сердца одновременно, и он прилагал все усилия, чтобы они друг о друге не узнали. Супруга доктора Рикара страдала досадной фобией: не переносила собак. Супруга доктора Фуфелье бросила его много лет назад, а супруга придворного архитектора недавно разрешилась тройней. Госпожа баронесса де Буржуа и госпожа баронесса де Пико смертельно поссорились и не желали видеть друг друга.

Мужская компания мало-помалу прискучила Виктории. За этим ужином опять объедались мясом и вели разговор об охоте. Само собой, присутствовала матушка Виктории, баронесса де Доре. Жакар широко использовал ее глупость в своих интересах в прошлом и теперь благодарил за услуги, постоянно приглашал к столу и называл «дорогая теща». Он полагал, что вскоре она поспешит к себе в усадьбу в Ис, но баронесса де Доре обожала угощаться на дармовщинку и жить за чужой счет. Виктория не считала мамашу-нахлебницу светской дамой и пригласила двух своих подруг, госпожу де Делорм и госпожу де Мерей. Дворянскую частичку «де» она прибавила к их фамилиям, чтобы повысить их статус.

– Псовая охота станет законной и начнется с сентября, – объявил Жакар, наслаждаясь свиным паштетом.

– Какая радость, – одобрила госпожа де Мерей, скребя вилкой по дну тарелки.

– Собаки натасканы, лошади отобраны, угодья неоглядные, – пел соловьем король, закусывая колбасками.

– Говорят, собаки обходятся в целое состояние, – заметил барон де Доре, неизменно горюющий о дороговизне жизни вообще и гончих в частности.

– А как обстоит дело с охотой на птиц? – поинтересовался граф де Морван из чистой вежливости.