Отведи удар

— По-моему, он прав, Чарльз. — В голосе миссис Альфмонт появилась нотка надежды.

— От нее всего можно ожидать, — сказал Альфмонт. — Она стала эгоистичной истеричкой. Ей постоянно требовались комплименты. Она не чувствовала себя счастливой, пока какой-нибудь мужчина не начинал уделять ей внимание. Ей хотелось все время быть на виду. Она избегала всего повседневного, обыденного…

— Я знаю этот тип, — сказал я. — Можете не называть это медицинскими терминами.

— Она эгоистичная, лживая, вероломная и неуравновешенная, — сказал доктор. — Эта женщина ни перед чем не остановится.

Я встал.

— Я заберу эти письма. Когда от вас ночной поезд на Сан-Франциско?

— Сегодня уже не будет, — ответил Альфмонт.

— А автобус?

— По-моему, скоро отправляется проходящий.

— Доктор не рекомендовал мне водить машину ночью, — сказал я. — Так я возьму письма?

— Только, пожалуйста, не потеряйте. Я кивнул.

Миссис Альфмонт подошла ко мне и пожала руку.

— Вы принесли тревожные новости. И все же я не теряю надежды. Мне хочется защитить Чарльза. Я считаю, что нам не в чем себя упрекнуть. Настоящая глубокая любовь значит намного больше, чем свадебная церемония. Я всегда чувствовала себя женой Чарльза. Если скандал все-таки произойдет, то у него останусь я, а у меня — он. А что касается убийства — этим придется заняться вам, мистер Лэм.

Глава 8

К концу субботнего дня я раскопал сведения, которые хотел получить в Сан-Франциско. Женщина, которую я разыскивал, работала когда-то метрдотелем одного из ночных клубов на побережье. Она жила в гостинице «Бикмор» под своей девичьей фамилией — Амелия Селлар. Воскресной ночью я отыскал некоего Ренигана по кличке Пусть-играют, который был владельцем заведения, а кличку получил потому, что разрешал своим клиентам играть в азартные игры.

Рениган был добродушным человеком, который с годами набрал уйму лишних килограммов. У него были длинные седые волосы, и больше всего на свете он любил покурить сигару и поболтать о добрых старых временах.

Рениган сидел за угловым столиком перед бокалом шампанского, которое Берте Кул предстояло оплатить как накладные расходы.

— Ты еще молодой парень, — говорил он. — Ты не застал этого. Говорю тебе — Сан-Франциско в те времена был величайшим городом мира! Ни один город Европы не мог с ним сравниться. Даже Париж!

И не потому, что он был открыт для всех. Главная причина — это терпимость. В этом истинный дух Сан-Франциско. Люди не совались в ваши дела, потому что у каждого на уме был свой бизнес. Такова была психология всего города и каждого человека, живущего здесь. В гавани всегда стояло множество кораблей. Здесь велась большая торговля с Востоком. Ни у кого не было времени беспокоиться из-за ерунды — все думали тогда о больших делах.

Теперь все по-другому — Сан-Франциско мельчает. Вы слышите вой сирен, и по улице проносятся полицейские машины. Вы едете следом — посмотреть, как они будут брать вооруженную банду. И видите, как толпа копов хватает проститутку, которая пристает к мужчинам не на той стороне улицы, где это ей разрешено.

Вы заходите в большой отель с хорошей компанией и видите, что в одной из комнат играют в покер. Но расплачиваются они не золотыми слитками, как было когда-то, — они играют на фишки. А когда вы уже выиграли все фишки, какой-нибудь скряга расплатится с вами долговой распиской. Вы выходите на набережную, но оттуда уже ушел прежний пряный аромат, была романтика и…

— У вас пустой стакан, Рениган, — вставил я. — Официант, пожалуйста!

Официант наполнил наши стаканы. Рениган отпил глоточек.

— Славное питье! — пробормотал он.

— Кажется, в те времена вы были владельцем клуба «Спальня русалки»?

— Верно. Вот это были денечки! Как, ты сказал, тебя зовут?

— Лэм, Дональд Лэм.

— А, да-да. Ну, слушай, Лэм. Если ты хочешь дать людям возможность развернуться, дай им работу и дай им деньги. Тогда они станут по-настоящему работать и по-настоящему играть. Они будут заниматься бизнесом, а не пытаться обдурить друг друга. В те времена деньги здесь лились рекой. Человеку нужно было только взять ведро, опустить его в поток и зачерпнуть, сколько надо. Теперь здесь все изменилось. Деньги перестали циркулировать. Кажется, во всем этом проклятом городе осталась последняя тысяча долларов. И все ходят кругами, пытаясь отыскать парня, у которого завалялась эта тысяча. А как только узнают, кто он такой, все вместе набрасываются на него, и он остается нищим. Но когда я вспоминаю свою «Спальню русалки»…

— У вас прекрасная память! — сказал я. — Кстати, мне кто-то рассказывал, что у вас работала девушка, которой очень повезло. Она получила в наследство миллион долларов.

— Миллион долларов? — Он удивленно выпрямился. — И работала у меня?

— Угу. Она была метрдотелем в «Спальне русалки». Девушка по фамилии Селлар.

— А, Селлар, — сказал он нахмурившись. — Ерунда! У меня была девушка по фамилии Селлар, но она никогда не получала миллион баксов. О таком я и не слышал никогда. Селлар… Селлар… Да, все правильно. Это фамилия Амелии. Это она и есть, Амелия Селлар.

— Может быть, она получила эти деньги, когда уже ушла от вас?