Отвернись. В плену у зверя

Тогда ещё не знал, что позже причиним ещё больше, надеялся как-то всё исправить, хотя уже совершенно точно понимал, что исправить почти невозможно.

А она всё продолжала дрожать и смотреть с ужасом.

Мне нужно было как-то унести её в землянку, позаботиться, поэтому решил первый и последний раз так воспользоваться меткой. Погладил её, посылая волны своего тепла и ласки, заставляя уснуть.

Когда она прикрыла веки и расслабилась, я поднял её и, прижав к груди, вдохнул такой знакомый аромат её кожи. На её губах ещё остался мой запах, но если бы в другой ситуации я был бы горд, то сейчас лизнул их, желая стереть, уничтожить, убедить забыть и её. Сейчас это было свидетельством того, что я недостоин её, свидетельством моей грубой, ужасной ошибки.

Я нёс её в наше жилище, прижимая к себе, ощущая тихое дыхание на своей коже и впервые жалел, что не помню прошлого. Возможно, это помогло бы мне контролировать ту свою часть, которая почему-то так относится к ней.

Положил самочку на подстилку и всё смотрел, смотрел, смотрел. Поправлял волосы, убирал их с лица, осторожно гладил губы…

Как бы я хотел, чтобы она забыла. Как бы я хотел забыть сам. Хотел бы быть нормальным (кем? Я не знаю. Просто нормальным), который не может причинить ей вред… Вот сам я, настоящий, уверен, никогда бы не причинил.

Ни за что.

Я был готов умереть за неё. Сделать ради неё всё, что угодно, лишь бы была рядом и довольна. Лишь бы смотрела так, как совсем недавно, когда купались вместе.

Мой смысл, моя жизнь…

Глава 58

Она улыбалась и была такой расслабленной, словно ничего ужасного и не случалось. Мне так хотелось знать, что именно ей снится. Но даже надеяться не смел, что я… Тогда бы она точно не улыбалась.

Наверное, и не будет больше.

Долго сидел рядом, не мог насмотреться на неё, не мог оторваться, перестать гладить… Во сне она терлась щёчкой о мою руку, словно признавала меня своим, словно хотела быть рядом… Но я-то знал, что это не так. Поэтому от этого её жеста становилось только тяжелее на душе.

Потом пошёл охотиться. И делать это было мне всё сложнее. Внутри что-то просыпалось. Что-то, что не считало меня животным. Кем тогда, я не знал. Но каждый раз те звуки, что издавал сам же, начинали пугать даже, будто я должен общаться иначе. Но не мог вспомнить, как именно.

Может, как она? Хорошо бы иметь возможность говорить с ней, понимать друг друга. Да… Если бы.