Отверженная

Теперь, забравшись в Орзову через окно, она выбежала из отведенной ей комнаты, чтоб повидать Тейо и госпожу Кайю. На их взгляд, совет гильдий прошел хорошо. Без сучка без задоринки. Завтра, прямо с утра, все трое отправятся на Фиору.

Тут в комнату вошла мадам Блез с чайным подносом в руках и едва не врезалась в Крысу, беззаботно отскочившую в сторону. Услышав об этом от Тейо, верная служанка здорово сконфузилась. Поддавшись припадку легкомыслия, Крыса стянула с подноса мадам Блез сахарницу и поднесла ее к самому носу служительницы, в то время как та принялась упрекать себя в том, что позабыла сахарницу в кухне. Тогда Крыса вернула посудину на поднос, и старая женщина начала гадать, не выжила ли из ума… пока не сообразила, что госпожа Аретия (каковую она наотрез отказалась когда-либо впредь называть Крысой) учинила над старой Блез «небольшую проказу». По счастью, на Крысину шутку заботливая женщина не обиделась и посмеялась над нею вместе со всеми. Тогда Крыса при помощи Тейо попросила у нее извинения, а мадам Блез не только охотно простила ее, но и поклялась, что рано ли, поздно, а способ увидеть ее найдет – «чтоб лучше служить бедной девочке». Такая целеустремленность едва не заставила Крысу расплакаться. Вернее, вполне могла бы, да только в эту минуту Аретия Шокта была слишком уж счастлива – до слез ли тут?

Однако при всей своей радости Крыса по-прежнему чуточку тосковала об утрате господина Яйцо, а с ним и всего, что он мог для нее означать.

«Хотя, если уж начистоту, быть Крысой – это порой так забавно!»

Глава семьдесят седьмая. Блез

Все еще посмеиваясь себе под нос, повеселевшая Блез оставила свою госпожу наедине с Тейо и Аретией.

«Нет, в самом деле, все вместе они так очаровательны! Да и влюбленность господина Тейо в эту девушку очень, очень мила».

Шагая по коридорам Орзовы, она деловито покрикивала на прочих, младших слуг да служанок, дабы трое ее подопечных уж точно пребывали в уюте и ни в чем не нуждались. Принести завтрак (двое детишек особенно любят селезнийские сливы), огонь в каминах чтоб не угас, постели чтоб были заправлены, и так далее, и так далее, и тому подобное.

«Чтобы все трое у меня – как три птенчика в гнездышке».

Правду сказать, мало что в жизни приносило мадам Блез радость большую, чем работа – старательная служба тем, кто за нее благодарен. Тем дамам и господам, что смогут слегка позабавиться и вызвать честную, искреннюю улыбку на губах старухи.

На время освободившись от дел, она медленно, едва не вальяжно вышла из-под галереи собора под открытое небо… по-прежнему держа в руке сахарницу.

Шествуя вдоль широкой улицы, в виду Собора Роскоши, Блез миновала множество членов Синдиката, от нижайших, беднейших, до сильнейших и высочайших. Всех их она давно знала, а все они знали ее и приветствовали – как минимум учтивым наклоном головы. Да, при встрече с мадам Блез даже крупнейшие из гильдейских шишек выразить уважение не забывали. Еще бы: ведь в небольшом озерце огромного собора она была рыбой не последней величины, и прекрасно об этом знала. В ее руках была сосредоточена власть над многим и многим. Такой крупной рыбе, если уж начистоту, дороги лучше не перебегать. Потому-то все – по крайней мере, до определенной степени – и обхаживали ее, и уж конечно никому в голову не приходило отнестись к ней с пренебрежением. Последний, кому подобное вздумалось, угодил в чулан для метел вместо кабинета, а в случае надобности под рукой у него неизменно не оказывалось туалетной бумаги, какой бы уборной он, жалкий (теперь) адвокист, ни пытался воспользоваться. И самым лучшим во всех его злоключениях было то, что… да то, что Блез ради любого из них даже пальцем не шевельнула. Все невзгоды юного глупца устраивались другими – отчасти теми, кому не понравилось обращение надменного молодого наглеца с мадам Блез, отчасти же теми, кто стремился снискать ее расположения. А может (что еще более вероятно), одно другому тут не мешало.

Покинув окрестности Орзовы, мадам Блез свернула в проулок и превратилась в кое-кого совершенно другого – в незнакомого человека высокого роста.

Сей незнакомец проворно сплел заклинание, и иллюзорная сахарница исчезла, обернувшись отрубленной левой рукой Довина Баана. Приняв вид одного из низших демонов Ракдоса, незнакомец покинул проулок. Вскорости демон – а может, некто четвертый, а то и пятый – окажется дома, в Мантии Сумрака – резиденции Дома Димиров, где он (а может, «она», или «они»), никем не замеченный, примет облик Лазава.

«Кем бы этот последний ни был».