Отверженная

Вспомнились слова Карима, который говорил про то, что если обычный выход из ситуации не помогает, всегда есть запасной, тайный, резервный… Что если бегство от Шакалова — не лучший выход? Что если можно достучаться к его пониманию и стать просто… друзьями? Черт, да! У нас уже есть общее — ребенок. Наши жизни все равно связаны, как бы я не противилась.

Это будет сложный путь, стеленный битым стеклом, горечью и печалью. Но что если…

Забыв о Хлое, я ринулась вверх. Нужно было найти Кирилла и поговорить. Наконец решить то, что не давало жить спокойно.

— Постойте, госпожа Шакалова! Ваше молоко… — крикнула мне в след повариха, но я уже не слышала ее, ощущая только безумный пульс, биение сердца и зашкаливающий адреналин.

В спальне, которую я разгромила, никого не было. Идеальная чистота и никого. Но из соседнего кабинета доносились приглушенные голоса, и я рванула туда, забыв о приличие.

— Кирилл, я хотела… — распахнула дверь с разгона и залетела к Шакалову, не думая о последствиях и о том, что могу увидеть.

Наташа стояла у него между ног, когда мужчина сидел на широком кожаном кресле у рабочего стола. Рука девушки медленно ползла по его штанине к паху, а Шакалов ничего не делал, чтобы ей помешать. Ничего. Просто смотрел.

От этой картины замутило, тошнота подобралась к горлу и я выбежала прочь еще до того, как что-то разбилось в самой кабинете, а Шакалов оттолкнув Наташу вскочил с места. Первой на пути, слова богу, была спальня и я забежала в личную ванную комнату, чтобы опорожнить желудок.

Меня тошнило снова и снова, желудок сокращался, но странный комок в груди так и не отпускал. Словно судорога, сокращалась странными импульсами боли снова и снова. Да, я не любила Шакалова. Не любила. Но все это выглядело так мерзко, низко и подло, что внутренняя "Я" была раздавлена до самого основания.

Наконец умывшись и почистив зубы, вышла прочь. Шакалов оперев проход поймал меня до того, как я успела пройти мимо него.

— Ничего не было. — только и сказал он, с яростью глядя куда-то мимо меня. — Я не должен оправдываться и не собираюсь. Но раз тебе так будет спокойнее… Я отправил Наташу ночевать в барак.

Сжав руки в кулаки, я прикусила язык и пообещала себе, что никогда не покажу мужчине, как глубоко меня ранило увиденное. И дело было даже не в Наташе, желание которой было понятно сразу. В ту первую секунду, когда Шакалов еще не понял, что я вошла, он не выглядел, как человек, который собирается ее оттолкнуть. О какой семье шла речь все это время?

— Зачем отправлять девушку в лес, одну, в барак? — спокойно спросила я, складывая руки на груди и глядя прямо в глаза Шакалову. Он прищурился, словно разыскивая подтекст в моих словах или фальшь, но я тут же развела руки в стороны и протянула: — Прости, что так убежала. Токсикоз — жуть.

— О чем ты хотела поговорить? — рыкнул мужчина, будто заводился все больше и больше. Непонятно почему, ярость его росла, как на дрожжах.

— О нас, — выдохнув, я подошла к трюмо и оперившись на него, свободно протянула: — Есть кое-что, что нас объединяет. Ребенок. А больше ничего! Думаю, нам пора поговорить о том, как жить дальше с этим.

Шакалов потянул за ворот черной футболки, словно она внезапно стала ему мала, а затем двинулся на меня. Его брови были сведены на переносице, а у губы искажены в странном оскале, когда он угрожающе отчеканил:

— Как жить? Через несколько дней у нас свадьба.

— И как ты сам не понимаешь, что это не выход? Мне не комфортно с тобой, а тебе рано или поздно будет не комфортно со мной. Кому нужно вечно плачущая, недовольная девушка, которую от тебя тошнит? — Шакалов положил руки по обе стороны от моей талии и плотно прижался корпусом. Его дыхание напоминало быка, смотрящего на красную тряпку и задерживающегося перед прыжком.

— И что же ты предлагаешь, Черничка? — ядовито шепнул он и его рука, как змея скользнула по руке к моей шее. Пока вторая прошлась по талии вниз, туда, где начиналась ягодица. — Говори!

— Я хочу, чтобы мы жили, как друзья. Узнавали друг друга, общались без угроз и стресса. Возможно, через много лет наше общение может стать чем-то большим, но не сейчас… Сейчас другие воспоминания очень свежие. — голос срывался на писк, потому что я трезво понимала, что проигрываю. Шакалов грубо сжал ягодицу и шею в один момент, словно защелкивая наручники и поднял меня вверх, усаживая попой на трюмо.

— Друзья? Хочешь быть друзьями?.. — с вызовом и насмешкой спросил он, и замолчал, ожидая ответа.

— Да.