Отверженный

Я подошёл к книжному шкафу и посмотрел на библиотеку. На первой полке стоял ряд томов известных писателей и поэтов. На второй философские сочинения Канта, Ясперса, Ницше, Фрейда, Фейербаха. На третьей детские брошюрки с рисунками. Я сомневался, что ими кто-то всерьёз заинтересуется. В лучшем случае их отправят в печку. А в худшем порвут в туалет. Последнее обстоятельство меня задело за живое. Не долго думая, я вынул три книги, перелистал и положил на палас. Я их возьму с собой в дорогу. Остальные я сложил в сумку и вынес на приусадебный участок. Также поступил с журналами Здоровье, Крестьянка и Работница. Я не хотел ничего оставлять после себя. Пускай лучше оно сгорит ярким пламенем, чем достанется другим. Такова была моя воля. Когда я разжигал костёр, от спички отлетела искра и едва не попала мне в глаз. Я вовремя успел отвернуться. Приподнявшись, я проследил, чтобы огонёк не потух. И только когда он начал разгораться, вернулся очищать свою берлогу от ненужного хлама. Я уже не останавливался ни перед чем. Детский конструктор, вырезанный мною из дерева автомат Калашникова, дорожки ручной работы, ракетка для настольного тенниса, клюшка для хоккея, футбольный мяч, разорванные рукавицы, нестиранное постельное бельё, изношенное покрывало для дивана и для кресел, выгоревшие на солнце дневные шторы, -всё это я без тени сожалений отправил в огонь. Я находился на вершине непонятного блаженства. Мною руководил дух разрушения, и я не отдавал полного отчёта своим действием. Предчувствие великих перемен заставляло меня отказывается от всего устаревшего. Я вошёл в раж и не мог остановиться. Огромное пламя, охватившие мои пожитки, я сравнивал с очищающим огнем, данным мне небесами. Я свято верил, что всё, что я сейчас сожгу, перейдёт в царство небесное. И я снова его получу в загробном мире сразу после смерти. Огонь выполнял как раз роль проводника. И я ему настолько доверял, что отдал ему на вечное сохранение свои фотографии, письма, рисунки. Языки пламени послушно проглатывали мою пищу и плясали от удовольствия. Я подкинул ему несколько поленьев. Достал сигарету и закурил. Наблюдая за обжорством огня, я смотрел, как листочки с изображение видных политических деятелей Советского Союза постепенно чернели и превращались в пепел. Я никогда не считал себя истинным коммунистом. Но мне было больно смотреть, как ушедшие герои старого режима забирают с собой и своё изображение. Наверное, они хотели уберечь его от осквернения. Наперёд зная, что потомки не станут с ними особо церемонится.

Бесцветное пятно, залитое краской скорби не покажет, что за ним скрывается. И сумеет сохранить свою тайну в пучине безмолвия. Оно с годами растворится в наших умах, и мы уже ни когда не узнаем, кем же были на самом деле герои прошедшей эпохи. Стреляя холостыми патронами, они ещё не раз напомнят о себе, и вскоре замолчит навсегда. Возращение к ушедшему времени невозможно без революции. А революция не мыслима в свою очередь без патриотических идей, выросших на благодатной почве свободомыслия, поддерживаемая слезами народа и согреваемая надеждой на изменения к лучшему. Она ни в коем случае не должна перерастать в стремление к самообогащению. Иначе она перерастёт в прибыльное дело и станет одним из способов управления широкими массами народа. Я докурил сигарету и бросил её в костёр. Он догорал. И вместе с тем успокаивал меня. Я радовался тому, что стёр все свои следы пребывания на грешной земле. И теперь ни кто не узнает, где я родился. Для меня это было очень важно. С этой минуты я стал человеком без прошлого. И полностью мог отдаться изучению людей. Ведь я стремился находиться рядом с ними. Слушать их речь. Делится с ними переживаниями, мыслями и чувствами.

Я считал это самой большой наградой, которую можно получить от бога. Меня страшило то обстоятельство, что я не имею возможности даже высказаться. Или просто побеседовать с кем-то в непринужденной обстановке. Самовольное отречение от самого себя мне давалось с трудом. Я не представлял, как вообще возможно прожить в полной изоляции. В своё оправдание я вспоминал пожизненно заключенных и невольно сравнивал себя с ними.