Отверженный

Мой неожиданный уход вызвал раздражение у могущественного повелителя стихий. И он разразился проклятиями на тысячу верст. Поверит ли мне кто-то, если я скажу, что видел грозу в середине октября. Наверное, нет. Но я не обманываю. Зачем мне лгать. Я всегда любил говорить только правду. Но, тем не менее, я редко с ней сталкивался в действительности. И то, что в данную минуту происходит, можно расценивать как злую шутку живого воображения. Но как бы там ни было, дождь продолжал идти. И его никто не собирался отменять. А мне пришлось в срочном порядке подыскать хоть какое-то укрытие. Иначе тяжёлая форма гриппа мне будет уже обеспечена или предоставлена в аванс. Спорить с природой бесполезно. А перехитрить и вовсе невозможно. Каждый неправильный шаг, действие или поступок исчезнет во тьме веков. И уже никогда не возвратиться. Именно так исчезают люди, города и древние цивилизации. Именно так ушла под воду Атлантида. И, возможно, вслед за ней и мы. От сумы и от тюрьмы не принято зарекаться. Но я этого не делаю. Ворошить прошлое не в моих правилах. Но его дыхание до сих пор волнует меня. Оно затаилось в укромном уголке, и, как суфлёр из оркестровой ямы, даёт мне подсказки. Странные и очень противоречивые. И слегка насмешливые. В них я ищу истину. Прямую, безжалостную, но истину. Я противник сладких выражений и не потерплю красочных описаний. Какой толк разбрасываться яркими словами. Они неминуемо померкнут, столкнувшись с суровым господином возмездия. Его следы отпечатаны в грубой форме на остроконечных плитах мироздания или высвечиваются на глухих тропах, уходящих в долину безмолвия. Ещё их можно встретить в заброшенных, обветшалых зданиях, хранящих и без того горькие воспоминания о былом. И, как ни странно это звучит, я вновь с ними столкнулся. Моим убежищем оказался продуктовый магазин. Или точнее то, что от него осталось. А осталось от него не так уж много. Бесформенные четыре стены и дырявая крыша, готовая в любую минуту обрушиться на голову несчастным путникам. Мрачное сооружение отслужило свой век. И теперь его наверняка снесут или разберут по кирпичику. А вместо него ничего не построят. Даже не вериться, что я раньше тут покупал молоко и конфеты. А по выходным сюда привозили вкусную и очень густую сметану. Я намазывал её на сдобную булку и съедал с большим удовольствием. Правда отец ругал меня за то, что я часто пачкал рубашку или брюки. И тем самым добавлял матери лишнюю работу. Но она мне всё прощала. И даже не сердилась, когда я терял сдачу от покупки хлеба или нечаянно разбивал чашку. Она, конечно, понимала, что я не специально это делал. Ведь злого умысла у меня и в помине не было. Кроме того, я никогда не отличался особой аккуратностью и бережливостью. И мама, безусловно, это знала. А когда я ей заявлял, что стану знаменитым художником, она нежно обнимала меня и почему-то тихо плакала. Я не докучал ей глупыми расспросами и не выяснял, отчего она так расстраивалась. Да она бы и не ответила. Она обладала сильным характером и старалась скрывать от других свои переживания. Но я догадывался, в чём заключалась причина её беспокойства. А вот исправить ничего не мог. Я был бессильным перед безжалостной судьбой, толкающей меня на край пропасти. С каждым годом я приближался к ней семимильными шагами. И, благодаря врожденному инстинкту самосохранения, чудом её избегал. Расставляя знаки препинания в личных проблемах, я давал себе клятву, что завтра начну всё сначала. И меня уже никто не остановит. Но, видимо, я плохо выучил грамматику. И завтра начиналось с тех же тоскливых нот, что и заканчивалась вчера. Я нарочно уходил в неизвестноё направление, любовался красотой природы и незаметно опустошал всё в середине себя. Подавляя вспышки гнева, я неэкономно расходовал энергию и разбрасывался на бессмысленные проекты. Я отдавал себе полный отчет, что им не суждено воплотиться в жизнь. И, в конечном счете, они обречены на вымирание. Причина всех моих бед коренилась, прежде всего, в моём восприятии действительности. И тут уже нет оправданий. Их не найдёшь в пустом пространстве, связанном тонкими нитями болезненного восприятия. И мне становилось ясно, что в череде человеческих открытий много пробелов. Намного больше, чем их должно быть на самом деле. И, к сожаленью, заполнить их уже нечем.

Обеспокоившись тем, что дождь всё не прекращался, я пожалел, что вообще вышел на прогулку. Ну, для чего я пришёл сюда и, кроме того, преодолел два с половиной километра, чтобы посмотреть на заброшенную шахту. Как будто я раньше её не видел. Хотя ночью она более привлекательна, чем днём. А при сумеречном свете луны она похожа на развалины старинного замка.