Ответы на засыпку

— Отстань, — Сидорова явно не обрадовало его появление.

— Да брось расстраиваться! — с добродушным видом хлопнул его по плечу Серега. — Нормальный затык мозгов. У нас однажды на баскетболе у одного мужика то же случилось. Перепутал свою корзину с чужой и всю дорогу своей команде мячи забрасывал. Мы говорим ему: «Беги туда». А он кивает и по-прежнему по своим лупит. Ну, конечно, потом мы ему наваляли. Теперь больше никогда не ошибается.

— Святые слова, — сказала мне Зойка. — Приветовна теперь тоже Тимчику наваляет. Боюсь, ему придется все темы по анатомии в конце года сдавать. Ой! — спохватилась она. — А геометрию-то я так и не переписала.

— Где уж там было, — слушая звонок, отозвалась я.

— Это все Сидоров виноват! — со свойственной ей несокрушимой логикой констатировала моя подруга, и мы побежали на математику.

К счастью для Зойки, наша Предводительница то ли забыла, то ли не захотела собрать тетради с домашкой. Хотя на прошлом уроке грозилась именно так и сделать. Поэтому все обошлось, и Мария стала объяснять новую тему.

Едва урок вошел в нормальную колею, Зойка подсунула мне зеленую тетрадь. Там было написано:

«Ты помнишь, что нам сегодня нужно решить сверхзадачу с сумкой Мити́чкиной?»

«Помню», — перепасовала я тетрадь на другую половину парты.

«И когда намечаем операцию?» — немедленно последовал новый вопрос.

«Когда получится, — написала я. — А то наметишь, а Танька куда-нибудь смоется. Или сумка ее окажется вне зоны нашей досягаемости».

Тетрадь мигом снова переехала ко мне:

«Согласна. Кстати, Сидоров, по-моему, так еще и не оправился».

«Ну и что?» — ответила я.

«Да так, — написала моя подруга. — Просто, как говорится, к слову пришлось».

Прежде чем предложить письменный обмен мнениями, я украдкой посмотрела на Тимура и Клима. Впрочем, видно мне было совсем немного: два затылка с ушами. Зойке наверняка с ее места открывалось не больше. И трудно было понять, на каком основании она пришла к выводу, что Сидоров еще не оправился от шока. О чем я и спросила ее.

«Мне его лица и видеть не надо. — Я тут же ознакомилась с ее ответом. — Посмотри: у него вся спина напряженная. И ухо горит».

Я проверила. Спина вроде как спина. Но ухо и впрямь горело. Зойка, вновь потянув к себе тетрадь, начала строчить что-то более пространное. А я пока на всякий пожарный преданными глазами взирала на доску, где Мария Владимировна вычерчивала геометрические фигуры.

Несильный тычок в бок ознаменовал возвращение тетради на мою половину:

«Что-то у них сегодня общение заглохло!!! К чему бы это? Полагаю, к дождю. А если повезет, и к грозе. В общем, подруга, пусть сильнее грянет буря!»

«Бурю, пожалуй, гарантирую, — начала быстро писать я. — Приветовна сегодняшнего инцидента просто так не забудет. Тем более что Тимка никогда не ходил у нее в любимых учениках. Но что нам это с тобой даст?»

«Это только тебе кажется, что не даст, — не согласилась Зойка. — И вообще, я про другую бурю».

«Что значит другую? — не поняла я. — Объясни для тупых».

«Если для тупых, то, пожалуйста, — начертала в тетради подруга. — Которую мы устроим».

«Тогда при чем тут их заглохшее общение?» — совсем запуталась я.

«Не умеешь ты комплексно мыслить! — Почерк у Зойки сделался еще мельче обычного, и я с трудом разбирала слова. — Чем сильнее между ними угасает общение, тем лучше подействует наша кассета. В общем, я почти уверена: и гроза, и буря обеспечены».

«А по-моему, ты, Зойка, что-то намудрила. Слишком сложно. Но, в общем, это не имеет значения. И вообще, я вдруг подумала: нужно ли все это писать в тетради? Представь, если кто-нибудь ее у нас стырит!»

«Агата! — последовал панический ответ. — Не смей больше о таком не только писать, но даже думать. Но в чем-то ты права. Надо быть осторожными. А с другой стороны, если мы ограничимся только тем, что можно дать прочесть посторонним людям, то и писать не стоит. Ведь самое интересное как раз то, о чем ни в коем случае не должны узнать другие».

А ведь Зойка совершенно права. Что мы тогда о себе вспомним через двадцать лет? Сидели на математике, и было очень интересно. Ведь напишешь «неинтересно». Предводительница может прочесть и обидеться. Дальше: «Мити́чкина вертелась». Больше ни слова, иначе будет обидно для Таньки. Ну, еще, например, Будка попросил у меня сдуть домашку. Стоп! Даже это не годится. Попадет наша тетрадь в лапы учителей, и Митьке влетит. Какой кошмар! А интересно и важно как раз то, что никому нельзя показывать.

«И все-таки, — ответила я Зойке. — Давай подождем с дальнейшими откровениями, пока не осуществим задуманное. А тетрадку спрячь подальше».

Зойка быстро пробежала глазами страницу, кивнув, захлопнула зеленую обложку и запрятала наши секреты в потайное отделение сумки.

— И с сумкой в школе не расставайся, — шепнула ей на ухо я.

— Меня о таких вещах можешь не предупреждать, — она даже немного обиделась.

Каждую перемену мы пытались подкинуть Мити́чкиной кассету. Но Танька будто что-то почувствовала. Вцепилась в сумку не хуже, чем Зойка в свою. И обе они на переменах ходили, чуть ли не баюкая свои сумки на груди.