Ответы на засыпку

Глава IX. КРУГЛОВЫ НАСТУПАЮТ

Весь последний урок мы пристально наблюдали за Мити́чкиной. Каждый раз, как она касалась сумки, у меня просто сердце замирало: заметит или не заметит? Однако Танька вела себя так, будто ничего не произошло.

То ли кассета свалилась на самое дно сумки, то ли она лазила в другие отделения? Во всяком случае, это было очень странно. Зойка тоже волновалась и постоянно меня теребила:

— Где у Мити́чкиной глаза? Надо же: не заметить в сумке такой большой посторонний предмет.

— Сама удивляюсь, — шепотом ответила я. — Наверное, кассета попала между учебниками.

— Наверное, — согласилась Зойка, однако мгновение спустя вновь принималась меня теребить: — Нет, ты как хочешь, но я ничего не понимаю.

Мы продолжали наблюдение за Танькой. Она до самого конца урока вела себя, как ни в чем не бывало.

Когда все вышли, мы вдвоем задержались в классе, и Зойка заглянула под Танькину парту.

— Нет, — наконец совсем успокоилась она. — Я не промахнулась.

— Конечно, не промахнулась, — подтвердила я, ибо видела собственными глазами, как кассета точнехонько попала в Танькину сумку.

— Слушай! — воскликнула Зойка. — Я, кажется, все поняла. Наверное, у Таньки там, кроме нашей, были еще кассеты. Вот она на лишнюю и не обратила внимание. Кстати, для нас это очень удачно. Она теперь ни за что не поймет, в какой момент и кто подсунул ей сюрприз.

Я забеспокоилась по другому поводу:

— А вдруг она вообще ее не заметит? Просто уберет вместе с остальными — и все.

— Вот это ты зря, — решительно возразила Зойка. — Там же крупными буквами написано: «Мити́чкиной Тане (лично и срочно)». Естественно, она таким посланием сразу заинтересуется.

— Зойка, ты это собственным почерком писала? — уставилась я на нее.

— Что я, по-твоему, дура? — передернула она плечами. — Все написано Мити́чкинским почерком. У меня одна ее записка случайно завалялась. Вот я и скопировала. Вышло очень похоже.

— Ну, ты даешь! — искренне восхитилась я.

По пути из школы домой Зойка продолжала торжествовать:

— По делу все вышло, подруга. Наверняка она сегодня сразу прослушает. Кто ж утерпит, если в сумке лежит кассета с такой надписью? Никто не утерпит, — ответила себе Зойка. — А сегодня что? Четверг. Значит, у нее есть целая пятница, чтобы отменить субботнее торжество.

— Наверное, — кивнула я.

— Не наверное, а точно, — войдя в раж, продолжала Зойка. — То есть, может, сам-то день рождения она и не отменит. Просто позвонит Сидорову и соврет, что отменила. А раз она Сидорова поставит перед фактом, значит, и Клима — тоже. Галька с Танькой хоть и дуры, но не настолько. Знают ведь, что Круглый и Сидор не разлей вода. Или Мити́чкина вообще справит свое рождение в другой день. А вдруг нет? A-а, неважно, — она махнула рукой. — Главное для нас, что ни Клим, ни Тимка туда не попадут.

Я уже не знала, что для меня главное. Кроме того, я все думала о странном поведении Клима. Не понимаю, что с ним делается? Сперва несколько дней усиленно меня избегал. А тут вдруг сам подошел и явно пытался завести серьезный разговор. Но потом словно бы застеснялся и при первой же возможности улизнул.

— Агата, ты ко мне пойдешь? — спросила Зойка.

— Нет, мне сейчас домой надо, — ответила я.

— Ох, не то, не то что-то с тобою происходит! — мелодраматически воскликнула Зойка. — Ты же свой переулок давно прошла.

— Действительно, — огляделась я.

— Сколько раз тебе еще повторять: меньше думай о Климе и больше действуй, — словно и впрямь читала мои мысли Зойка. — Тем более мы уже, считай, на пути к успеху. Вот мы сейчас с тобой просто идем по улице и разговариваем, а Мити́чкина, может, уже дома нашу кассету слушает. — И, закатив глаза, Зойка добавила: — Я убеждена, что ей очень приятно.

И тут я сообразила: Будка! Ведь там, в записи, ребятки вовсю склоняли его и Мити́чкину. И хоть его-то самого не было, но, услыхав его имя, Танька, и так в упор не желающая его видеть и слышать, проникнется еще большей злобой. А у Митьки и без того сегодня что-то произошло. И получается: мы этой записью совсем его добьем.

Я сказала об этом Зойке.

— Странные тебя вещи волнуют, — она совершенно равнодушно восприняла мои слова.

— Нет, не странные, — возмутилась я. — Будка-то перед нами вообще ни в чем не виноват.

— Ох, — почему-то усмехнулась моя подруга. — Невиновные в любой войне страдают.

— И ты так спокойно об этом говоришь? — Я уже была готова окончательно выйти из себя.

— А почему, собственно, мне не говорить спокойно, — вновь ухмыльнулась она. — Мы-то с тобой своей цели добились.

Я уже намеревалась высказать ей в лицо, что нельзя добиваться своей цели за счет несчастья других, однако, опередив меня, Зойка многозначительно произнесла:

— Мы своего добились, а имена я при второй переписи, которой уже без тебя занималась, на всякий случай стерла. Думаю, Сидорова и так по голосу узнают, а зачем тогда зря других подставлять.