Отвлечение

— Ты хоть представляешь…? — Его голос становится все громче и громче. — Как я, блядь, волновался? — Он отталкивается от стены и обеими руками хватается за волосы. — Я всю ночь колесил по улицам в поисках тебя. Звонил тебе снова и снова, и снова! ГДЕ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ТЫ БЫЛА?

— Я… я осталась у Хейли.

— Ты осталась у Хейли. — Он слегка смеется, но это не веселый смех. — Прошлой ночью около полуночи мне поступил звонок.

О нет.

— Да-да. Ты позвонила мне. Ты была пьяна сверх всякой меры. Ты была одна, а потом… — Он отворачивается от меня, его кулаки сжимаются по бокам. — Уходи… Я не могу даже смотреть на тебя прямо сейчас.

— Я… Мне так жаль.

Он поворачивается обратно ко мне, теперь уже обеими руками удерживая меня в клетке.

— Жаль? Я думал… когда ты не пришла вовремя на урок, и никто не видел ни тебя, ни Хейли, я возненавидел себя. Думал, что что-то случилось. Думал, они выкапывают твое тело из-под горы мусора где-нибудь в канаве! Думал, какой-то гребаный мудак заманил тебя в дом и вытворял невообразимое… — Он выдыхает, его лицо приближается. — Я не спал всю ночь, в моей голове крутилось так много мыслей и ситуаций, но я не позвонил в полицию. Не позвонил твоему отцу. Я никому не звонил, и когда сегодня утром ты не появилась… Я возненавидел себя.

— Прости меня.

— Это все, что ты можешь сказать? — Кричит он, хлопая рукой по стене рядом с моей головой, когда я отвожу от него взгляд. — Я ужасно волновался!

— Мне не следовало звонить. — Я мотаю головой. Я такая идиотка. — Мне не следовало так тебя беспокоить. Мне жаль.

— Ты, черт возьми, всегда должна звонить, Элли. Но когда ты звонишь, ты должна сказать человеку по телефону, где, черт подери, ты находишься, чтобы он мог, твою мать, забрать тебя!

— Со мной все в порядке, как видишь. Ничего плохого не случилось.

— С тобой. Ты же не провела всю ночь, рыская по улицам в поисках девочки идиотки и ее такой же подруги идиотки!

Ауч.

— Я должна идти. — Он не двигается с места, поэтому я смотрю в сторону двери.

— Тебе все равно? Ты настолько эгоцентрична?

— Конечно, мне не все равно… Я просто не знаю, что сказать.

— Скажи, что тебе жаль! — Кричит он.

— Сказала.

— Скажи это так, будто, черт возьми, имеешь это в виду, и пообещай, что больше так не поступишь. — Его рука обхватывает мое лицо. Это яростно, но не больно. Он резко поворачивает мою голову, и я замечаю, что его взгляд смягчился. — Обещай мне, что ты никогда больше так не поступишь. Никогда. — Его голос теперь столь же мягкий, как и его взгляд. Качая головой, он запускает пальцы в мои волосы и обхватывает меня сзади за шею, притягивая ближе, пока мой лоб не касается его. Я задерживаю дыхание, но не специально; я просто забыла, как дышать. — Скажи и имей это в виду.

— Не поступлю… — Моя рука хватает его за запястье, пальцы обхватывают его загорелую плоть и крепко сжимают ее. — Обещаю, не поступлю. Я не хочу этого.

Его глаза закрываются, а напряженное тело расслабляется.

— Ты пахнешь ревенем. — Его голос тихий, такой тихий, что я едва его слышу.

По мне пробегает холодок, когда он вдыхает, и его глаза снова открываются, встречаясь с моими. Его зрачки медленно расширяются, а пальцы сжимают мою шею. Это почти больно, но не совсем. Хныканье срывается с моих губ от странного ощущения, которое пробегает по моему позвоночнику, прежде чем с тяжелым ударом приземлиться у меня между ног, вызывая такую сильную и глубокую боль, что я едва могу удержаться от желания потереться о него как кошка.

Никогда не чувствовала себя такой бодрой; мои чувства никогда не были такими сильными.

— Если нарушишь свое обещание, я никогда тебя не прощу, — шепчет он, и я чувствую его мятное дыхание на своих пересыхающих губах. Выпрямившись, он отстраняется и делает шаг в сторону от меня. Он прочищает горло и почесывает шею, пока я покачиваюсь на месте. — Иди на свой урок. Я напишу тебе записку.

Я не знаю, что сказать, поэтому вместо этого ничего не говорю и покорно следую за ним к учительскому столу. Он что-то записывает на листке бумаги и протягивает его мне. Кладу его в карман, после чего направляюсь к двери.

— Мне жаль. — Говорю я в последний раз, прежде чем совсем покинуть класс.

Никогда в жизни мне так сильно не хотелось, чтобы ко мне прикоснулись. Весь остаток дня мое сердце не перестает колотиться. Это становится почти болезненным. Желание вернуться в класс и просто-напросто наброситься на своего учителя становится почти невыносимым.

Глава 18

Айзек

Холодная вода кусает мою кожу, но это мало чем помогает унять пульсацию между бедрами. Никогда раньше мне не хотелось ударить себя в пах, но, по-моему, там все пульсирует уже на протяжении восьми часов. Когда он успокаивается, то снова твердеет при одной только мысли о том, что произошло в моем классе этим утром.

О чем я только думал, подходя к ней так близко? Я, должно быть, сумасшедший. Что, если она донесет на меня? Я потеряю свою гребаную работу.

Я должен извиниться, попросить ее сохранить произошедшее между нами.