Отвоёванная весна

И вот темной ноябрьской ночью в деревне Песчаница мы с нетерпением ждали, как развернутся события. Ждали, ибо план уже был приведен в действие.

Под утро в штаб заглянул Налепка.

- Почему не спишь, Ян? - вместо приветствия спросил Богатырь.

- Не спится, товарищ комиссар... Когда будет дозволено делать подъем? - негромко спросил он, прежде чем подать руку. Голос его звучал спокойно. Можно было подумать, что его одолевала только эта забота.

- Подождем еще немного.

Через несколько минут появились связные:

- Все в порядке!.. Двусторонняя засада выставлена!

- Ну что же, будем поднимать людей? - обратился ко мне Богатырь. И тут же прозвучала команда:

- Командирам делать побудку отрядам!

Я посмотрел на Налепку - он весь сиял от радостного возбуждения. Наконец-то настает долгожданный час! Осталось несколько дней до встречи с частями Советской Армии. И тогда он уйдет со своим отрядом в далекие Татры. Осуществится его мечта: он обеспечит достойную встречу советским войскам, которые несут его народу счастье освобождения...

- Значит, будем пробиваться к фронту на соединение с нашей Советской Армией?.. - Глаза Яна задорно блестят за стеклами очков. Слова «с нашей Советской Армией» звучат сегодня в его устах особенно торжественно.

- Должны пробиться... - отвечает комиссар, уже целиком поглощенный заботами начавшегося боя. - Но для этого, Ян, нам еще надо взять Овруч...

- И тогда можно будет идти в Татры, капитан... А может, и вместе пойдем, - добавляю я.

- То будет очень хорошо, товарищ генерал... Разрешите выполнять ваш приказ? - и Налепка бегом направляется к отряду.

Глядя вслед Налепке, Богатырь высказал то, что было на уме и у меня:

- Не оставить ли нам чехословацкий отряд в резерве?

- Обидится! Ты ведь знаешь Яна.

- Да, парень рвется в бой.

А из дома уже выбегают связные. Они мчатся с приказанием к командирам, комиссарам и начальникам штабов отрядов: в 8.00 быть в штабе соединения.

Илья Иванович Бородачев стоит перед командирами, словно на кафедре в академик, и тонким прутиком, как указкой, водит по карте Овруча. Голос его, глухой от усталости, звучит сухо, буднично.

- Разведкой установлено: в Овруче восемь батальонов противника. Три из них расположены в этой части, за окраиной города, - рука с указкой останавливается на синей пометке аэродрома. - Узел железной дороги обороняет батальон. В городе много дзотов. Улицы и усадьбы изрыты окопами. Имеются проволочные заграждения, завалы, минные поля... Ставлю задачу.

- Смотрите сюда, товарищ Гриб, - обращается начальник штаба к командиру сарненского отряда. - Ваш отряд должен сосредоточиться на восточной окраине. В 12.00 начнете наступление на северную часть Овруча. Вот схема подхода к городу и продвижения к центру. Учтите - дороги минированы.

- Вы со своими бойцами, товарищ Артюхов, выходите юго-восточнее деревни Сташки. В 12.00 начинаете наступление на центральную часть города.

Товарищ Селивоненко, ваш отряд должен находиться южнее Рулевщины и прикрывать наше наступление с севера...

Бородачев продолжает вызывать командиров отрядов и указывает им цели. Вот он называет Налепку и объявляет, что чехословацкий отряд остается в резерве командования штаба соединения.

Видя сосредоточенные, деловые лица командиров, я с каждой минутой все отчетливее, почти физически, чувствую, как крепнет уверенность в успехе... Тревожит только состояние Налепки. На лице его грусть сменяется тревогой, недоумение - протестом...

Между тем Бородачев заканчивает речь. В заключение он указывает координаты командного пункта соединения и подчеркивает важность своевременных донесений о всех этапах боя.

Все уточнено. Дана команда выводить отряды. И тут раздался взволнованный голос Яна Налепки:

- Прошу, очень прошу исправить план! Чехословацкий отряд, мои вояки, не можут стоять в штабном резерве. Мы вместе прошли большой путь борьбы с нацистами... Може, то есть наш остатний общий бой. Наш отряд готов вместе с советскими партизанами выполнять новую задачу. Я сам добре знаю город Овруч и добре ориентируюсь...

Мы не смогли отказать Налепке. Чехословацкий отряд получил задачу: захватить мосты на реке Норынь и обеспечить их оборону.

Начался бой за Овруч...

С командного пункта было хорошо видно, как точно по плану развернулись наши отряды и пошли в наступление.

Но вот обстановка стала меняться. Фашистские части, брошенные для захвата перерезанной нами дороги, наткнулись на засады и стали отходить к городу. Перегруппировавшись, они навалились на отряд Селивоненко.

В это же время, не выдержав шквального огня противника, начал отступать и отряд Артюхова. Это грозило срывом всей операции.

- Давай, комиссар, к Селивоненко, а я к Артюхову, - бросил я на ходу...

Не сразу удалось остановить партизан Артюхова, над головами которых бушевал смертоносный ливень.

- Пробиться невозможно. Везде пулеметные гнезда, дзоты, проволочные заграждения... - тяжело дыша докладывал командир отряда.

С болью видел я, как мимо несут убитых и раненых.

Из-за ближайшего холма к нам, пригибаясь, бегут женщины, старики, дети.

Я останавливаю несколько человек.

- Что в городе?