Отыграть назад

«Что я знаю? И чего не знаю?» Все, что она знала, имела возможность проверить и осознать, могло остаться на своих местах, по крайней мере теперь. Все, что Грейс не видела собственными глазами или не смогла бы объяснить, она оставит на виду как отдельно взятую находку, которую можно вернуть на место, когда Грейс вновь обретет душевные силы, когда – или если – к ней снова вернется ясность ума. Загадочный шарф, чудовищного вида рубашка и нераспечатанный презерватив. Вообще-то не очень много, всего три предмета после таких поисков. Это даже вписывалось в нормальные пределы. Шарф. Он мог надеть его совершенно случайно, в спешке перепутав с чужим. На подобные вещи Джонатан не обращал внимания, как и большинство мужчин. Возможно, как-то раз он замерз, мог заскочить в магазин и сам его себе купить. Это не преступление. Из-за этого ему не пришлось бы объясняться и выяснять с ней отношения. А эта жуткая рубашка! Грейс уже почти убедила себя в том, что тут напортачили в химчистке. Слово «Сакс», написанное на бирке несмываемым маркером во время сортировки белья на хлопковое и синтетическое (еще одно обвинение)… Ну, Сакс – не самая редкая фамилия, особенно в Нью-Йорке. Может, вот так все просто. Химчистка в Верхнем Ист-Сайде? Да ладно вам! Сколько всего лишь в одном районе Сахеров, Сейкеров и Саковицев! В таком случае, сколько семей с фамилией Сакс? И в самом деле, просто удивительно, что подобного раньше не было. Но тут во время небольшой передышки Грейс вспомнила о презервативе.

Она стояла неподвижно, позволив теперь уже привычному ощущению охватить себя. Это можно было сравнить с обжигающей кислотой, льющейся ей на голову, проникавшей внутрь, сочившейся из кончиков пальцев на руках и ногах и растекавшейся вокруг нее черной густой лужицей. Грейс уже привыкала к подобному чувству. И разработала тактику реагирования на него: «Не сопротивляйся, расслабься, пусть само пройдет». Всего лишь через несколько минут она снова смогла двигаться.

Могут быть и другие вещи. Они, вероятно, где-то спрятаны. Грейс принялась стаскивать книги с полок в спальне. Томики стояли очень плотно, слегка запылившиеся, а за ними пространства было не очень много. Книги почти все ее, в большинстве своем романы. Иногда попадались биографии и книги о политике. Последние читали и Грейс, и Джонатан. Они оба восхищались делом об уотергейтском скандале, и с течением лет их интересы переместились в смежные области: Вьетнам, Рейган, Маккарти, борьба за гражданские права, скандал Иран-контрас. Теперь, похоже, не имело значения, кто и какие книги приносил в дом. Одна книга и книгой-то не была, а представляла собой тайник, – какой-то старый том, оборудованный пластиковой вставкой. Его пару лет назад на последнем сеансе подарил Грейс один пациент, фирма которого скупала непопулярные книги и переделывала в такие вот «сейфы». Грейс тогда откровенно поинтересовалась, замечали ли когда-нибудь авторы книг свои труды на полках и не приходили ли в ярость оттого, что их творения служат тайниками для браслетов и ожерелий. Пациент в ответ рассмеялся: «Пока никто не жаловался!» Ей пришлось признать, что задумка эта очень остроумная и оригинальная. «Воры книгами не увлекаются», – добавил пациент, и она согласилась, что так оно и есть. Ей не доводилось слышать о краже, во время которой вор зачитался бы романом Стивена Кинга или Джона Гришэма.

Тайником оказался роман Джин Ауэл, одна из эпопей о первобытных людях – совсем не в ее вкусе. Сняв том с полки и открыв внутренний пластиковый вкладыш, Грейс заставила себя вспомнить, что же она туда положила в тот вечер, когда пациент ей его подарил, но уже знала: что-то не так. Страницы слишком плотно прилегали друг к другу. Когда она легонько встряхнула книгу, то ничего не услышала. Книга… ну, это была открытая книга. Что именно, по идее, там должно находиться, теперь не имело особого значения, потому что теперь она пуста. Это было уже более чем ясно.