Оулд и садо-мазо

Художник (мнется). Ну… Можно и так сказать.

Настя (Васе). Мне плохо без тебя. Мне больно. Я не могу ни спать, ни есть. Вася, я поняла. Мы сделали ошибку, надо было завести ребенка.

Вася. Хватит! Прекрати! Я не желаю тебя больше видеть, не желаю… Понятно?

Настя. Вася, все равно ты будешь со мной.

Вася. Нет, не буду! Ни-ког-да! С меня хватит! Ты, может, забыла, кто я теперь? Я конкретный пацан. А конкретных пацанов лучше не злить. Еще хоть раз встанешь у меня на дороге – не посмотрю, что ты женщина!

Разворачивается, уходит вон.

Художник. Он не посмотрит.

Настя плачет. Жена подходит к ней, гладит ее по плечу.

Жена. Плюнь. Они, мужики, все такие. Им бы лишь бы хвост поднять и по бабам бегать.

Художник. Прошу не оскорблять. Не потерплю феминизма на голом месте.

Жена. Помолчи. (Насте.) Не расстраивайся, девочка. Найдешь себе кого получше.

Настя (утирая слезы). Нет. Вы не понимаете. Это все очень серьезно. Очень.

Жена. Сядь вот. Посиди.

Настя (садясь). Спасибо вам.

Жена. Чаю хочешь? Или кофе?

Настя. Чаю, если можно.

Жена уходит на кухню.

Художник. Значит, вы его жена?

Настя кивает.

Художник. М-да… Что называется, счастье привалило. Он говорил, что вы усатая и квадратная.

Настя. Нет. Я не усатая.

Художник. Я вижу. (Внезапно, наклонившись к ней). Слушай, кто он? Кто он, а? Скажи, пока жены нет, я никому, ни единым словом. Могила! Кто он, откуда взялся?

Настя глядит на него странно.

Настя. Почему вы спрашиваете?

Художник. Почему спрашиваю? Потому что я художник. А он меня все это рисовать заставил! Все! Вот это! А я художник, я не могу…

Настя озирается по сторонам, видит мрачные, жуткие картины. Взгляд ее падает на портрет. Она подходит ближе, разглядывает его.

Настя. Он сам вас попросил себя нарисовать?

Художник. Меня нарисовать?

Настя. Его.

Художник. Нет. Это так… самоощущение. Сублимация, вот! Нравится?

Настя. Это ужасно.

Трогает холст рукой.

Настя. А что у него с глазом?

Художник. Это я его шилом. Наболело, решил выплеснуть. (Смотрит). А с пробитым глазом ему больше идет.

Настя. Он эту картину видел?

Художник. Да. (Понижая голос.) Хотел себе ее забрать. Я говорю: дай, дорисую. А он – ни в какую: нет, прямо сейчас.

Настя. Почему же не забрал?

Художник. А потому что вы пришли. И спугнули. А он очень хотел, очень. Денег вон дал целую пачку.

Настя. Денег?

Берет доллары, лежащие на столе, разглядывает их.

Художник. Что, думаете, фальшивые? Настоящие. Он всегда настоящие дает. Может, вам нужно? Берите, у меня много.

Настя. Спасибо.

Берет одну бумажку, прячет в сумочку.

Художник. Мне денег не жалко. Что с ними делать, с деньгами? Машину я водить не умею, в ресторан тоже не очень нравится. Сводили меня тут в монгольский ресторан. С виду все прилично, все такие приветливые, косоглазенькие. А потом как пробил меня понос, не при даме будь сказано, так и душа моя полетела в эмпиреи.

Настя. Куда?

Художник. В эти, в тартарары. Я тогда часами в туалете сидел, мучался. Пришел мой смертный час, думал. А вы говорите: деньги… Но знаете, что в этой истории самое странное?

Настя. Что?

Художник (показывая на картину, шепотом). Я когда в нее шилом ударил, тут же он появился. И глаз у него был в крови. Как будто я не картину, а его ударил.

Настя (быстро). Это правда?

Художник. Клянусь здоровьем жены – она сейчас в кухне! Чуть не обделался со страху.

Настя (приходя в волнение). Отдайте мне эту картину!

Художник. Зачем это?

Настя. Отдайте, я вас очень прошу.

Художник (смотрит странно). Не отдам! Это моя картина! Моя…

Настя. Вы не понимаете. Это очень опасно.

Художник. Что – опасно?

Настя. Он придет за ней. Рано или поздно придет. И тогда всему конец.

Художник. Чему конец?

Настя. Я не могу вам сказать.

Художник. В таком случае – извиняйте.

Настя. Ну, хорошо, хорошо. (Ходит в нерешительности). Видите ли, он особенный человек. Все картины тут связаны с ним напрямую.

Художник. Конечно, связаны. Как не связаны, он же за них деньги платит.

Настя. И особенно вот эта картина. Он влияет на нее, а она – на него.

Жена входит.

Жена. А вот и чаек поспел.