Овернские влюбленные

- Мсье Лепито, да вы просто начисто лишены чувства порядочности! Я боюсь, что это убьет Альбера, иначе тут же сообщил бы ему о ваших безобразиях... Хотя нам он все равно не поверил бы... Эта шлюха его просто околдовала! Что это вы вытаращились? Не знаете, что она шлюха! Ну конечно, только такой кретин, как вы, можете это не заметить. В любом случае совершенно ясно одно: вы должны немедленно убраться из этого дома.

- Вы меня прогоняете?

- Вам лучше без скандала подать прошение самому.

- Никогда!

- Вот как?!

- Мне здесь неплохо и работа нравится...

- Так-так, решили держаться поближе к Соне и продолжать свои гнусные игры?

- Думайте что хотите, но я не уйду!

- Поживем - увидим. Пошлите-ка ко мне Ремуйе.

Ремуйе провел в кабинете мсье Дезире более получаса. Вернулся он красный и встревоженный. Поджидавшему старшего клерка Франсуа никак не удавалось встретиться с ним взглядом. Полдень уже наступил, но Вермель и мадемуазель Мулезан, почувствовав, что происходит что-то необычное, никак не решались уйти обедать. Старший клерк не оставил без внимания слишком откровенный маневр снедаемых любопытством стариков.

- Что это вы застряли сегодня в конторе? - рявкнул он.

- Но, Антуан, мы с мадемуазель Мулезан... - вяло начал Вермель.

- Убирайтесь! Мне надо поговорить с Франсуа наедине!

- Нас никогда не интересовали чужие секреты, - заметила обиженная старая дева. - Нескромность нам совершенно не свойственна.

- Дожить до ваших лет и так и не избавиться от иллюзий - ну что может быть прекраснее?!

Когда надувшиеся скромники закрыли за собой дверь, Антуан повернулся к Лепито.

- Мсье Дезире жаждет вашей крови.

- Я знаю.

- И он своего добьется.

- Это еще посмотрим!

- О, уверяю вас, тут все однозначно. Он поручил мне выставить вас за дверь из-за какой-нибудь профессиональной ошибки.

- Какой подлец!

- Совершенно с вами согласен.

- Надеюсь, вы послали его к черту?

- Нет, разумеется.

- Что? Вы заодно с этим подонком против меня?

- Презирайте меня, осыпьте ругательствами, старина, но я просто обязан совершить эту маленькую подлость ради собственного благополучия. Понимаете, Франсуа, мне уже сорок лет и я как проклятый работаю, чтобы стать нотариусом у себя на родине... В том городке три тысячи душ... Через год место освободится. Без моральной и финансовой поддержки Парнаков все мои мечты обратятся в прах. А поэтому, при всей моей к вам симпатии, придется принести вас в жертву.

- И вам не противно, а?

- Что делать, старина, - сама жизнь отвратительна.

- Так что же вы намерены предпринять?

- Вы оказали бы мне громадную услугу и помогли сохранить остатки уважения к себе, если бы уволились по собственному желанию, - смиренно предложил Антуан.

- И не надейтесь!

- Это ваше окончательное решение?

- Да, и бесповоротное.

- Паршиво, старина... вы, видимо, желаете, чтоб я поступил как последняя сволочь... Ну что ж, раз вы этого хотите? У меня-то ведь нет ни малейшего призвания к мученическому венцу.

Франсуа с любопытством поглядел на Антуана.

- И что же вы собираетесь делать?

- О, это очень несложно... Все мелкие погрешности, ошибки, которые вам раньше прощались, надо слегка, чуть-чуть преувеличить и составить солидное досье... боюсь, что после этого вам вообще придется расстаться с нашей профессией... Прошу вас, Лепито, подумайте... Зачем терять любимую работу?..

- Все эти мерзости подсказал вам мсье Дезире?

- Разумеется...

- Я пойду к нему!

- Не делайте этого!

Немного поколебавшись, Франсуа снова сел.

- Пожалуй, вы правы. Я готов убить его!

Франсуа ушел из конторы, заявив, что к завтрашнему дню обдумает положение и окончательно решит, как быть. А там, чем черт не шутит, вдруг мсье Дезире немного успокоится за ночь? Старший клерк воспринял такое предположение весьма скептически.

Некоторое время Лепито провел спрятавшись неподалеку от дома Парнаков. Молодой человек надеялся подкараулить Соню и рассказать ей о том, что произошло, а главное - спросить, как теперь себя вести, чтобы не потерять ее окончательно. Но Соня так и не показалась, и во избежание ненужных пересудов влюбленному пришлось покинуть засаду ни с чем. Домой, на улицу Пастер, Франсуа вернулся разбитый и несчастный. На душе было скверно, и он не мог решить напиться ли ему, или покончить с собой. Мадам Шерминьяк, по обыкновению наблюдавшая между делом за прохожими в окошко, очень удивилась раннему возвращению молодого клерка. Она живо отбросила работу и поспешила навстречу Лепито.

- Что случилось, мсье Франсуа?

Он удрученно пожал плечами.

- Что-нибудь серьезное?

- Да, я уезжаю, мадам Шерминьяк.

- Уезжаете? Куда же это?

- Не знаю... Но в Орийаке я не останусь...

- Но... но почему?

- О... несчастная любовь... Я не хочу больше жить с ней в одном городе...

Вдовье сердце гулко застучало. "Бедный мальчик, - думала она, ни секунды не сомневаясь, что юноша страдает от любви к ней, - он не решается открыть свое сердце". Мадам Шерминьяк была и счастлива, и встревожена одновременно, и, когда она наконец собралась ответить, в голосе ее звучала и бесконечная нежность, и пленительные обещания, и мягкое поощрение к действию.