Овцы смотрят вверх

Но почему, черт побери? Неожиданно, в течение одной только минуты, она полностью изменила все решения, которые приняла по сегодняшнему шоу. Трейн здесь, рядом с ней, в строгом зеленом (а каком еще?) костюме. А она – в бело-голубом. Цветовые нюансы, детка! Как много они значат в нашем деле! А задник? Сперва – панорама покрытых белым снегом горных вершин, затем берег лазурного моря, обсаженный пальмами, потом поле с колыхающимися на ветру волнами пшеницы, лес…

Именно так! И черт с ними, с командой палачей. Пора распятия еще не настала. С распятием – потом, позже… «Сегодня мне нужно понять, сработает ли здесь его харизма и надолго ли ее хватит».

Потому что другого шанса у нее не будет.

И совершенно неожиданно Петронелла успокоилась, почувствовала, что она полностью контролирует и себя, и ситуацию в студии, хотя минуту назад нервничала даже сильнее, чем в тот, первый вечер, когда она только начинала свое авторское шоу. Она посмотрела вперед – но не на телесуфлера, а в аудиторию. Интересно, а как они отреагируют на то, что сейчас начнется? Одному только Господу известно, скольких солидных, значительных людей она пригласила на сегодняшний вечер – в каждом ряду по дюжине известных лиц: звезды «Эй-би-эс», топ-менеджеры компании, в своем полном составе группа «Язык тела», занимающая первую строчку в хит-параде, Большая Мама Прескотт с третьей строчки, несколько крупных ученых, писатель, кинорежиссер, модный фотограф, психоаналитик, олимпийский чемпион, самая дорогая в Нью-Йорке девушка по вызову…

Ей не терпелось потереть руки от удовольствия – сколько же людей сейчас прильнули к телевизору и ждут! Отлично сработали анонсы, которые по тридцать раз на дню шли на экране, а еще и День труда постарался – после него у людей, как правило, денег в обрез, и из всех развлечений остается лишь телевизор.

Петронелла вдохнула – впрочем, не слишком глубоко – и произнесла, как и планировала, всего два слова (просто представила человека, вот и все!):

– Остин Трейн!

И вдруг…

Это было как проникающий удар ножа в спину, чуть ниже левой лопатки, прямо в сердце. Она поняла: что-то в студии не так. Происходит что-то не то, причем на глазах многомиллионной аудитории. Охрана! Где эта чертова охрана? Почему она пустила эту троицу, что идет по центральному проходу, привлекая всеобщее внимание? Один из них одет в черный костюм, другой – в голубой, третий – в серый.

У поперечного прохода они разделились. Черный повернул направо, серый налево, а голубой, видимо, главный, пошел прямо на Петронеллу, держа в руке лист белой бумаги с каким-то текстом.

И заговорил, не дав ей произнести ни слова.

– Остин Трейн? – сказал он.

– Что? – прошептала она, выбитая из своей колеи этим вторжением настолько, что даже забыла о микрофоне в спинке кресла, который связывал ее с Яном Фарли.

– Я агент Федерального бюро расследований, – сказал голубой. У него был сильный, звучный голос, который нес его слова прямо в микрофоны, стоящие перед Петронеллой и Остином, и дальше – в динамики миллионов телевизоров по всей стране.

– Я имею ордер на арест Остина Трейна, подозреваемого в организации похищения Гектора Руфуса Бамберли с целью лишения его гражданских прав, в покушении на личную свободу похищенного, а также причинении вреда его здоровью…

Здесь агент сделал паузу, сознавая, что некоторые из слов, которые он собирался произнести, не входят в стандартный телевизионный лексикон.

– …причинении вреда здоровью, – продолжал голубой, – которое состояло в заражении похищенного гепатитом, сифилисом, гонореей и другими опасными заболеваниями. Я прошу меня простить, мисс Пейдж, что прерываю ваше шоу, но я должен произвести арест. Мисс Пейдж?..

– Мне кажется, мисс Пейдж потеряла сознание, – сказал Остин, поднимаясь со своего кресла и протягивая руки, чтобы на них надели наручники.

Потом, когда Петронелла пришла в сознание, она услышала, как Ян Фарли злобно шипит у нее над ухом:

– Похититель! Пыточных дел мастер! Бог знает, кто еще – может быть, даже убийца! И ты собиралась сделать из него героя? Не отрицай, это видно по твоим глазам!

А вот и список, хотя и не полный

Бледное, мутное небо закрыло Америку.

Повсюду, то тут, то там, – сомневающиеся, нерешительные голоса:

– Но ведь так было не всегда, верно?

И другие голоса, в которых звучит едкое презрение:

– Перестаньте трепаться про добрые старые времена! Не было таких!

Внутренний цензор переписывает историю, но на глазах его – не розовые, а серые очки.

И вот что получается, если идти сверху вниз.

Мертвые спутники.

Отделившиеся первые и вторые ступени ракет. Главным образом вторые.

Фрагменты взорвавшихся на орбите космических аппаратов.