Овцы смотрят вверх

– Банки закрыты. Вообще все закрыто. Транспорта нет. Ничего нет, вообще. А Гарольд в таком состоянии…

Он сокрушенно покачал головой.

– Но я видел детей и в худшем состоянии, – возразил Филип. – За ними присматривали люди из организации «Сообщество Земли».

Он вспомнил мальчика с усыхающей ногой, которого встретил давным-давно возле парковки «Города Ангела» в Лос-Анджелесе.

– Или из «Дубль-В». Они тоже помогают родителям с больными детьми.

– Они запрещены.

– Как это?

– Они обе попали в список организаций, занимающихся подрывной деятельностью. Естественно, что их прикрыли на время военного положения. Как и организации по гражданским правам, как и всех левых издателей…

Дуг покачал головой.

– Правда, нам так и не сказали, с кем мы воюем.

– С ними и воюем! – вторгся в разговор сержант. Филип и не подозревал, что он их слушает. – Это самое подлое нападение за всю историю. Дети сходят с ума! Женщины! Все! Лучше быть убитым, чем чокнутым!

Филип медленно кивнул. Дуг внимательно посмотрел на него, потом на Гарольда и Денис, сидящих поодаль, и вновь – на Филипа.

– И все-таки, – негромко сказал он. – Я ничего тебе предлагать не стану.

И отвернулся к Рокко, который протянул ему пачку формуляров.

– Кстати! – он вновь обратился к Филипу. – Как полное имя у Джози и какая у нее дата рождения? Мне нужно приклеить формуляр к ее мешку.

Филип сказал, повторяя слова и цифры, словно автомат. После чего, словно очнувшись, спросил:

– А что ты можешь предложить?

Не оглядываясь на него, Дуг ответил глухим голосом:

– Любой формуляр из набора. Они специализированные. Кто-то умирает от голода, кто-то гибнет в результате несчастного случая, кто-то от тифа. Формуляр и, соответственно, мешок. Но ты ведь ясно дал понять, что это – не для тебя.

– Ты что, убиваешь детей? – спросил он, не веря, что произносит эти слова.

– Нет. Избавляю их от страданий медленного умирания.

Дуг повернулся и посмотрел Филипу в глаза. Во взгляде доктора было нечто, отдаленно напоминающее сочувствие, но Филиппа уже захлестнула волна безразличия.

Наконец Дуг заговорил вновь, на этот раз более мягким тоном.

– Слушай, – сказал он. – Я все равно помогу тебе. Ты пока неспособен думать ясно. Не исключено, что ты все-таки каким-то образом хлебнул субклиническую дозу. Я напишу записку, чтобы тебе дали отсрочку до завтра. Шанс подумать о Денис и Гарольде и каким-то образом их устроить. Но это – единственное, что я могу для вас сделать.

Филип смотрел на Дуга, явно не все понимая.

– Еще кое-что, – сказал сержант. – Дома еда есть? Мы должны забрать все, кроме того, что вам понадобится сегодня и завтра. С послезавтра начнется раздача нормированного рациона. Там будет суп и хлеб.

Это было уже чересчур. Филип ушел в кухню и прислонился лбом к стене. Стена была покрыта пленкой липкой грязи, но, по крайней мере, холодила. Из комнаты донесся голос Денис:

– А как Энджи? И Миллисента?

– Мама умерла, – ответил Дуг. – А Энджи в порядке. Раньше она была медсестрой и теперь работает в такой же бригаде, как и эта.

Филип сжимал кулаки, повторяя:

– Если бы я смог добраться до ублюдков, которые все это устроили, я бы… если бы я смог…

Но что такого он бы им сделал, он так и не придумал.

Черновой набросок законопроекта

…включить при отсутствии доказательств в пользу противного и в силу самого факта следующее:

а) гомосексуальность или откровенно нескромное поведение в отношении иного лица мужского пола;

б) владение нелегальными наркотическими средствами или распространение таковых;

в) проживание на доходы от проституции;

г) членство в коммунистической партии или в одной из ее ветвей (список прилагается);

д) трейнизм;

е) поддержка призывов к насильственному свержению правительства;

ж) клевета, ведущая к оскорблению чести и достоинства Президента Соединенных Штатов Америки;

з) …

Кислотный приход

Хью чувствовал себя страшно больным. Иногда ему казалось, что у него отравлена кровь – на эту мысль его натолкнули болячки на лице, возле рта; когда он их облизывал, на языке оставался сладковатый вкус гноя. Иногда он думал, что подхватил что-то иное, какую-нибудь лихорадку. Но чаще всего Хью представлялось, что он просто под кайфом, хотя он и не мог вспомнить, когда в последний раз закинулся кислотой. Все вокруг, весь мир казался эластичным и податливым, особенно его собственные конечности.