Овцы смотрят вверх

Под рокот и говор толпы Остин вошел в клетку для обвиняемого. Все встали и принялись его рассматривать.

* * *

– Кто это? – спросил отца Гектор Бамберли.

– Что ты имеешь в виду, говоря «кто это?»

Прокурор вывернулся в своем кресле.

– Что Гектор сказал? Я не расслышал.

Судья, намерившийся было начать заседание, заметил оживление в рядах стороны обвинения и неодобрительно нахмурился. Одни телекамеры сосредоточились на Гекторе и его отце, другие – на Остине. Судья, чтобы привлечь внимание к себе, принялся откашливаться, что было глупо, поскольку на то, чтобы восстановить способность говорить, ему потребовалось секунд тридцать, и Остин Трейн воспользовался этим, произнеся ясным и чистым голосом, хорошо легшим на микрофоны:

– Ваша честь! Если перед нами действительно сидит Гектор Бамберли, спросите его, видел ли он меня раньше. Имя мое, естественно, Остин Трейн.

Кто-то из сидящих в задних рядах что-то крикнул. Судья, по-прежнему воюющий с кашлем, прохрипел, как мог:

– Требую тишины! Я не потерплю никаких беспорядков в зале суда. Большее повторять не буду. Нарушители будут удаляться из зала.

– Но это – не Остин Трейн! – вдруг крикнул Гектор. Он, казалось, готов был заплакать. – Я никогда в жизни не видел этого человека!

Наступила тишина. И в этой тишине Пег, вполне намеренно, хихикнула. Достаточно громко для того, чтобы этот звук эхом пронесся по залу.

– Тишина! – сердито произнес судья. Пег поймала на себе взгляды, а один из вооруженных охранников двинулся к ней. Она поглубже забилась в кресло и затихла.

– Ну что ж, молодой человек, – произнес судья, стараясь казаться добродушным, – я понимаю, что после того, что с вами произошло, наше заседание является для вас серьезным испытанием, но уверяю вас, что вы сможете сообщить нам все, что считаете нужным.

– Я не буду молчать! – крикнул Гектор, но на этот раз не судье, а отцу, который пытался удержать его на месте. Встав, Гектор сказал:

– Сэр! Этот человек – совсем не тот, кто похитил и удерживал меня. Тот был толще, с длинными волосами, плохими зубами, без очков, грязный…

– Но ты же сказал, что тебя похитил Остин Трейн! – взревел отец.

– Это – не он! – крикнул Гектор.

Ощущение было такое, что судья вот-вот упадет в обморок – камера показала, что он несколько мгновений сидел с закрытыми глазами. Очнувшись, под аккомпанемент гула голосов собравшейся в зале суда толпы и общего покашливания, которое стало нынче общим местом в публичных местах (и бороться с этим было глупо), он спросил:

– Правильно ли я понимаю, что этот юноша никогда не встречался с подзащитным?

На стороне обвинения – спешные переговоры. После чего прокурор попросил:

– Ваша честь! Мы просим объявить перерыв!

– Отказано! – провозгласил судья, ни минуты не колеблясь. – Все это в высшей степени необычно! Я бы даже сказал, что в более нелепой ситуации я за двадцать лет работы не оказывался. Я жду ответа на свой вопрос.

Все смотрели на семейство Бамберли. Наконец Роланд не без труда встал. Было видно, что лет ему немало.

– Ваша честь! – сказал он. – Если учесть то напряжение, в коем пребывает мой сын, только-только оправившийся от ужасных болезней, которые он получил…

– Понимаю! – отозвался судья. – Но меня интересует: кто несет ответственность за столь вопиюще некомпетентный подход к делу?

– Ваша честь! – сказал прокурор, выглядящий таким ошарашенным, словно на него упало небо. – Но потерпевший опознал подзащитного по фотографиям!

– Я это сделал, чтобы вы от меня отвязались! – крикнул Гектор. – Вы меня достали еще больше, чем мои похитители!

К этому моменту шума в зале было уже не унять, и голос Гектора был едва слышен. Пег, посмеиваясь, сидела в своем кресле, испытывая чистое удовольствие. Какой глупостью было подозревать Остина в том, что он сошел с ума! Эти люди поставили для него позорный столб, но сами себя к нему и пригвоздили!

– Я требую порядка! – взревел судья, ударив своим молотком по столу, и шум понемногу затих. Очевидно, что всем, в том числе и судье, требовалось хоть какое-то объяснение происходящему.

– Итак, – продолжил судья, когда наконец получил возможность говорить и быть услышанным. – Правильно ли я понял, Гектор Бамберли, что вы идентифицировали этого человека только по фотографиям?

– Да задолбали они этими фотографиями! – сердито ответил Гектор. – Говорили, что Трейн просто надел парик. Что он работает мусорщиком, а потому всегда грязный. Они дергали меня день и ночь, и в конце концов я согласился, только чтобы от меня отстали!

Он неожиданно сел. Рядом с ним, похожий на покрытую инеем мраморную статую, стоял его отец.

– Ваша честь! – вдруг произнес Остин Трейн. Судья повернулся к нему, и его ошарашенный вид говорил – он готов принять помощь, откуда бы она ни исходила.

– Слушаю вас! – сказал судья.

Пег сжала кулаки, чтобы не закричать, как кричат подростки на концертах группы «Язык тела». В голосе Остина зазвучало нечто, что в свое время превратило Петронеллу Пейдж в его убежденную сторонницу. Неужели он воспользуется данным ему шансом и обратится к миллионам?