Овцы смотрят вверх

Напротив мужа, с физиономией, на которой застыла кукольная улыбка, сидела миссис Бамберли, пухляшка Мод. Она была на десять лет моложе своего супруга и имела «ай-кью» на десять пунктов меньше, чем было у него. Мод боготворила мужа и иногда на собраниях местных женских групп говорила, насколько он хороший и расчудесный. Она сидела в жюри конкурса флористов, а также регулярно давала интервью разным газетам и телевидению, когда какой-нибудь фрик усыновлял темнокожего ребенка. Она ведь сама, благодаря помощи своего замечательного мужа, усыновила многих, и, когда ей задавали провокационные вопросы относительно расовых и религиозных характеристик ее приемных детей, Мод давала правильные ответы: ребенок, цвет кожи которого отличается от цвета кожи всей семьи, чувствует себя таким несчастным, и, конечно, каждый родитель желает, чтобы его дитя придерживалось той же веры, что и старшие члены семьи!

Позади кресла, на котором сидела Мод, на стене, флокированной под дорогой бархат, висел портрет ее деда. Тот когда-то служил архиепископом местной церкви и на портрете был изображен в костюме джентльмена из Новой Англии, приверженца добрых английских традиций верховой псовой охоты, – в красном камзоле и коричневых сапогах, но с высоким пасторским воротником и черным шелковым пластроном.

Костюм убийцы, как решил для себя Хью.

После салата – хотя Хью успел перехватить чуть больше ложки – последовала холодная рыба под майонезом, к которой он даже не притронулся, поскольку это был морепродукт.

Хью первый раз появился в доме Бамберли после катастрофического по своим последствиям интервью, которое тот дал Петронелле Пейдж. Одним из главных последствий было закрытие гидропонной фермы. Все были готовы верить, и это предположение подтвердил эксперт из Парижа, что в «нутрипоне» действительно содержался яд. Хью приехал домой в пятницу вечером, но за все это время о происшествии не было сказано ни слова.

Петронелла Пейдж была совершенно безжалостна ко всякого рода обману и фальсификациям. И Хью с удовольствием узнал, что она разделяет его мнение относительно мистера Бамберли: его приемный отец – первостатейный жулик.

За креслом самого мистера Бамберли висел на стене еще один портрет – деда хозяина дома. Приземистый крупный мужчина с широко расставленными ногами, с кулаками на бедрах – насильник, да и только. Так его, по крайней мере, описывал Хью. Людям, которые не знали его историю, достаточно было разглядеть на заднем плане фонтан нефти.

Рыбу сменило жареное мясо, тарелки печеного и вареного картофеля, морковь, капуста, горошек. Тут же появились разнообразные соусы и импортированный из Англии хрен. Как всегда молчаливая, Кристи принесла кувшин пива – того сорта, который Хью не любил, но который считался лакомством для отсутствовавших целую неделю старших сыновей. Принесла она и лимонад для Мод и «младшеньких».

И по-прежнему никто и слова не проронил по поводу последствий африканской катастрофы.

Сейчас за столом сидели те, кто мог явиться в дом приемных родителей.

Не было Сирила, самого старшего, который, понятно, появился в семье Бамберли первым. Он был в Маниле. Окончив с отличием академию Вест-Пойнт, он в свои двадцать четыре года был личным адъютантом одного из генералов, который, как выразился Президент, воздвиг и удерживает «наш Тихоокеанский бастион» – иными словами, «белый» военный союз, включающий Автралию, Новую Зеландию и те страны Латинской Америки, где сохранились правые диктатуры, успешно сопротивляющиеся напору прокитайских и неомарксистских волн, захлестывающих планету.

Хью встречался с Сирилом лишь однажды, когда его самого только приняли в лоно семьи, и он почувствовал непреодолимое отвращение к старшему «брату». Впрочем, тогда его больше занимали перспективы собственного существования, а потому он ничего не сказал.

Не было за столом и Джареда. Джаред, которому недавно исполнился двадцать один год, сидел в тюрьме. В присутствии мистера Бамберли говорить о Джареде было не принято. Осудили его за помощь в организации движения «Тупамарос» среди иммигрантов в Нью-Мексико. Хью его также не встречал – сидеть тому предстояло еще пять лет.

Но Хью явно смог бы с ним подружиться.

Еще за столом не было пятилетки Ноэля, который лежал в постели с температурой. Но все остальные были на месте.