Овцы смотрят вверх

Единственный человек, который пришелся ему здесь по душе, был чужак, когда-то уволенный с гидропонной фермы Бамберли, метис, примерно одного возраста с Хью, и звали его Карл Траверс. Хью не оставляло ощущение, что они встречались и раньше, но вспомнить, где и при каких обстоятельствах, он не смог.

Карл достаточно часто приезжал в общину, был дружелюбен, но никогда не оставался надолго; да и приезжал-то так часто потому, что пока у него не было толковой постоянной работы. У него водился хороший кат, но Хью он не вштыривал, поскольку только усиливал в нем чувство острой неудовлетворенности своим положением. Была у Карла и травка, и они уходили из коммуны, чтобы покурить – трейниты не одобряли наркотики, пусть и легкие.

– У тебя семья есть? – спросил как-то Хью у Карла, когда они, покурив, сидели в его подержанном «форде» на извилистой горной дороге, глядя, как кроваво-красное солнце садится в дымку, затянувшую побережье.

– Братья и сестры, – ответил Карл.

– Старше тебя или моложе?

– Моложе. Кроме Джинни. Я нечасто ее вижу. Джинни замужем за полицейским. Тем самым, который стал героем во время схода лавины.

– Ничего себе!

Время шло. Сколько его прошло, сказать было невозможно – таков эффект травки!

– А у тебя есть?

– Нет, – ответил Хью.

Бамберли он своей семьей не считал. И Карлу никогда не рассказывал об этой компании недоумков.

– Тогда почему ты здесь?

– Черт, а я даже и не знаю, – ответил Хью.

– Тебе здесь не нравится?

– Нет. А ты живешь со своими?

– Какого черта мне с ними делать? Живу отдельно, снимаю комнату в другом конце города. Сам себя содержу. Работаю. То есть работал…

Вновь воцарилась тишина. Свернули еще по косяку.

– Думаю уехать, – сказал Карл. – Скорее ад замерзнет, чем они откроют ферму. Да я особенно и не любил работу.

– Куда подашься?

– Скорее всего, в Беркли.

– Калифорния? Там же солнца круглый год не видно. Весь штат провонял.

– Может, и так. Хочу посмотреть землетрясение. Говорят, скоро намечается здоровенный тарарам. А я буду тут как тут… Вообще-то, у меня там приятели. Я год провел в колледже.

– И я.

– Бросил?

– Бросил.

Вновь пауза. Косяки источали сладковатый дым.

– Хочешь? – спросил Карл.

– Угу…

До того, как нас так грубо прервали

– Я договорился о встрече с мистером Бамберли, – сказал Майкл и посмотрел на настенные часы. – Хотя, как вижу, я приехал на несколько минут раньше.

– О, вы, должно быть, капитан Адвоусон! – произнесла девушка-секретарь; произнесла громко, но не сказать чтобы отчетливо – в ее голосе сквозила явная хрипотца. На уголке ее стола лежала открытая коробочка пастилок для больного горла, а в воздухе витал легкий запах ментола.

– Присядьте, прошу вас, – сказала секретарша. – Я доложу мистеру Бамберли, что вы приехали. Позволите взять вашу маску?

– Благодарю! – ответил Адвоусон и, отстегнув ремешок, протянул секретарше свою маску, которую та аккуратно поместила на вешалке, рядом с десятком уже висящих там масок.

Подойдя к креслу, на которое указала ему секретарша, Майкл обернулся и посмотрел на нее, на что девушка улыбнулась, решив, что он отметил, насколько она хорошенькая. Но дело было не в том: секретарша была одного типа с той медсестрой из Ношри, Люси Рэмидж, – тот же тон волос, тот же общий контур черт лица. Только эта была чуть более пухлой, а у той были темные круги под глазами.

По приезду в Нью-Йорк Майкл виделся с Люси еще пару раз: один раз – вживую, в здании ООН, и второй раз – по телевизору, где Люси принимала участие в шоу, которое вела женщина по имени Петронелла Пейдж. Люси сидела, спокойная как мертвец, и монотонным, негромким голосом повествовала о жутких страданиях жителей Ношри, абсолютно нечувствительная к самым едким колкостям со стороны ведущей, которая все пыталась прервать ее, но никак не могла. Слова Люси падали, как снег, одно за другим и постепенно складывались в сугроб ужаса и отчаяния, и камеры, уставившиеся на аудиторию, не успели отвернуться, когда какая-то девица во втором ряду вдруг, всхлипнув, потеряла сознание и сползла со своего кресла.

Когда же Люси вновь заговорила о последовательном геноциде, редактор врубил рекламные ролики.

* * *

Так кто же, все-таки, отравил «нутрипон»? Кто-то, вероятно, хотел подорвать доверие к западным программам помощи, тайно открыл картонные контейнеры, спрыснул содержимое ядом и вновь запечатал. Хотя доктор Дюваль говорит, что эта версия не соответствует характеру распределения яда в образчиках продукта, которые он исследовал…

И сколько времени еще продлится это чертово расследование? Более всего Майклу хотелось домой, но у него был приказ оставаться здесь, в Нью-Йорке, пока межгосударственная группа юристов, анализирующих все представленные свидетельства, не закончит работу и не оформит свой доклад. Майкл надеялся, что ему удастся дождаться.