Озарение

Дана и отец Илларион стояли посреди церкви. Дана показывала ему вчерашний эскиз, тот внимательно разглядывал его. Она же не спускала взора со священника. Злило то, что она по-прежнему ничего не может понять. Он встретил ее радостно, не спускал с нее глаз, ей даже казалось, что он мысленно снимает с нее одежду. По крайней мере, в один момент глаза у него вспыхнули и полоснули своим светом по ней. У Даны тут же екнуло внизу живота. Если бы отец Илларион захотел, она бы отдалась ему прямо сейчас прямо тут в церкви. Но никаких поползновений на это от него не последовало.

Отец Илларион вернул рисунок автору.

— Мне понравилось, — сказал он. Вам точно удалось передать выражение его лица, это не тоска по уехавшему товарищу, который должен привести пищу, это покорность божьей воли, которая ниспослала испытание. Именно эта мысль и должна быть основой для вашей картины. Только нужно еще подумать о композиции.

— Это только пробный набросок, — сказала Дана. — Конечно, я буду думать. Композиция очень много значит.

— Вы правы. — Отец Илларион замолчал. По его лицу Дану поняла, что он о чем-то думает. — Скажите, вы верящая? — вдруг спросил он.

Ну, вот начинается, тоскливо подумала Дана. Сейчас он узнает, что она не верит в Бога и откажет ей в работе. Можно соврать, но она поймала себя на том, что делать ей это совершенно не хочется. Будь, что будет, решила она.

— Я не верующая.

— Я так и думал, — кивнул головой священник. — Это заметно по всему.

— Это плохо?

Некоторое время он раздумывал.

— Я считаю, что главное, чтобы человек был бы искренним, как в своей вере, так и в своем неверии. Нет ничего лучше честности перед людьми и перед самим собой. И даже не всегда важно, какие у него взгляды, главное, чтобы он честно служил им. А искренняя душа однажды все равно потянется к Богу. Вот как я.

— А как вы пришли к Богу? Мне почему-то кажется, что вы не сразу захотели стать священником.

— А вы проницательны, Дана. Вы правы, я был певцом.

— Певцом? — удивилась она.

— Да, в оперном театре, выступал и в концертах. С детства любил музыку и пение. И занимался этим вполне успешно.

— Что же вас подвинуло так кардинально сменить род занятий?

— Я стал стремительно погружаться в греховный мир. Вы и не представляете, как глубоко. Даже не хочется вспоминать о тех ужасных днях.

— Но как вы выбрались из него, отец Илларион?

— Если честно, сам до конца не знаю. Мне совсем не хотелось, как выразились вы, из него выбираться. А хотелось погружаться все глубже и глубже. Я получал от этого масса удовольствий. И хотел только одного — чтобы все так и продолжалось. А спасла меня Зоя.

— Зоя?

— Да. Она тоже музыкант, она тогда поступила ко мне моим аккомпаниатором на концертах. Я их много давал и зарабатывал в несколько раз больше, чем сейчас. Когда она устроилась работать, я не знал, что она воцерковленный человек. Мне понравилось, как она играет. У нее большой талант. Из нее мог бы получиться очень известный пианист.

Дана вспомнила Зою, ее неприглядную внешность. Слова отца Иллариона как-то не вязались с ней.

— Почему же она им не стала? — спросила Дана.

— Потому что ради меня пожертвовала своей карьерой. Вскоре она увидела, какой образ жизни я веду. И решила спасти меня.

— Ей это удалось, — сказала Дана.

— Да, только вы не знаете, что это ей стоило. Я вовсе не собирался вставать на путь исправления. Я наслаждался жизнью по полной программе, так как я ее понимал. Думаю, вы догадываетесь, как? Скажу только, что было все.

— Как-то не похоже, — не удержалась Дана.

— И, тем не менее, это так, — подтвердил священник. — Я не буду вам рассказывать всю эпопею, она длилась два года. Зоя ходила за мной, вытаскивала меня из разных клоак. Я, разумеется, сопротивлялся, проклинал ее, требовал оставить меня в покое. Дело доходило до драк. Когда я бывал пьян, я плохо себя контролировал.

— Почему же все изменилось?

Отец Илларион задумался.

— До сих пор не до конца понимаю, как это произошло. Так решил Он, — улыбнулся священник. — Я пребывал в полном мраке и вдруг постепенно сквозь него стали проступать лучи света. С какого-то момента я стал прислушиваться к тому, что говорила мне Зоя. Сначала мною скорее двигало любопытство, а затем оно превратилось в стремление понять истину. Конечно, все это происходило весьма не быстро. Не стану утомлять вас этим долгим рассказом и многими подробностями, сказу лишь, что однажды я проснулся другим человеком. Заниматься пением мне стало не интересно, зато сильно захотелось полностью поменять свою жизнь. Через какое-то время поступил в семинарию, по окончании которой мы с Зоей поженились. Это было ровно десять лет тому назад. Я получил этот приход. И с тех пор я здесь.

— И вы собираетесь еще долго тут оставаться? — поинтересовалась Дана.

Отец Илларион улыбнулся и покачал головой.

— Как Он решит. У меня нет иных желаний, кроме желания выполнять Его волю. Я не загадываю наперед.