Озеро призраков

— Не сумлевайся! Ещё два денька — и шабаш. Ты видишь, как я работаю? От сердца, не филоню. — Мишка разговорился: — Успеем. Это я щас сдал. А раньше был шустрей. Я ведь родился в деревне. Работал сызмала, крепкий был. В армии, — Сержуков призадумался, — призы брал за земляные работы. Да. Помню откомандировали меня как-то раз из части на соревнования. Копали траншеи на время. Много нас тогда собрали со всего округа. Собрали, отвели каждому полоску земли на поле, большое такое поле было, дали лопату и говорят: давай! Старлей время засёк. Ну я и давай вкалывать, дело-то привычное. За шесть часов я тогда двадцать с лихвой кубов отмерил. Вот так. Тут же благодарность перед строем. А потом премию в двести пятьдесят рублей дали. Это ещё на те деньги, двадцать пять по-теперешнему. Щас, конечно, года не те. Но не бойсь — два дня и яма готова.

Через два дня яма была выкопана. Стенки ровные, глубина по хозяйскому слову. Мишка с утра повторял вроде бы шуткой:

— Готовь, хозяин, угощенье. Работу примешь, и спрыснем это дело.

Борзов подстави лестницу, спустился в яму, примерил, прикинул, так ли, и вылез, ни слова не говоря, наружу. За ним поднялся и Мишка, сбросил рукавицы, вытер руки о штаны.

— Давай, Иваныч, мыла, тряпку какую — умываться буду. Мне сегодня ещё на день рождения с супружницей идти.

Он вымыл лицо, шею, уши, громко отдувался, кряхтел, ухал, выкрикивал:

— Ай, хороша водица! Ай, хороша! Мокренька, свеженька!..

Стол Борзов накрыл, как и в первый раз, на террасе: перец фаршированный болгарский из банки, сыр пошехонский, колбаса любительская, огурцы малосольные, картошка жаренная с салом. Борзов был не в духах, это было видно по его лицу, окаменевшему и мрачному. Залетела предосенняя надоедливая и злая муха, кружилась вокруг стола, над столом, присаживалась на тарелки. Борзов махал влажным кухонным полотенцем.

— Я тебе счас сяду! Сяду я тебе счас!

Собрав на стол, Аким придвинул табуретку:

— Давай, Миша. Только не обессудь. Жена в отпуске, к дочке уехала, так я по-мужицки тут…

— Ништо, — махнул рукой Сержуков. — Сами лаптем щи хлебаем.

Посидели за столом с полчаса. Оба ждали. Наступила пора рассчитываться. Начал эту процедуру Аким. Он отодвинулся к стене, вытянул ноги.

— Ну как, рассчитываться будем? — спросил он Мишку.

Тот развёл руки в стороны.

— Воля твоя, Иваныч. Я готов.

— Значит, так, — начал Борзов. — Вырыл ты двенадцать кубов. Правильно я говорю?

— Очень даже правильно и верно. Может, маненько и больше вырыл. Но всё равно двенадцать.

— Итого, — прищурил глаз Аким, — сто двадцать рублёв. Правильно я говорю?

— Совершенно даже правильно и наверняка верно.

Борзов пошёл в дом, быстро вернулся. Видно, деньги были приготовлены заранее. Сел на стул.

— Завидую я мастеровым, — сказал он. — Сколько денег зарабатывают. Мне бы их деньги. Я бы развернулся. А ведь пропьют всё. А что бы в дело пустить… Прижимист народ. Сдал бы государству, детский приют бы построили… Или отдал бы кому, кто в них толк знает. — Он поднял глаза на Мишку. — Не серчаешь на меня, Михаил?

— Чем серчать-то.

— Может, чем обидел. Не так что сказал.

— Да ты что, Иваныч!

— Я и то думаю, что серчать. Поил, кормил. Четыре бутылки мне встало, закуску не считаю — почти что вся своя. А за бутылки я с тебя вычел. Вот получай, Миша, сто рублёв. Кругленькая… Много ли ты здесь поработал — три дня, — а заработал кучу денег. Я на них месяц трачу.

Мишка перестал жевать, удивлённо вытянул губы, взял полупустую бутылку, вылил остатки водки в стакан — получился почти полный — махом осушил его, как бы говоря, раз я за него платил, значит должен выпить, что добру пропадать, вытер губы платком и воззрился на Борзова.

— Мне ведь тоже деньги нужны, — продолжал Борзов. — Я их не кую. Ещё стены у погреба выкладывать, кирпич, видал, сваленный. Дел много, а ты ещё заработаешь.

Мишка взял протянутые деньги, пересчитал их.

— Ну, вычел, так вычел, — сказал он, вставая с табурета. — Не буду же я драться с тобой. — Он заправил выехавую рубашку под ремень, надел пиджак.

Аким ждал от Мишки выкриков, брани, угроз. Но Мишка был спокоен, только ярче закраснела щетина на небритом лице.

— Ты слыхал, — обратился он к Борзову, — в Америке есть автоматы такие, мелочь разную продают. Ты опускаешь монету, а потом как съездишь его по резиновой морде, а он тебе раз — сигарету. Звезданёшь его другой раз, он тебе вторую… Давай я тебя по зубам гвоздану — и деньги твои. Мне не жалко. Их тоже надо заработать. Задаром, — он посмотрел на хозяина, — только птичи поют.

— А отдашь? — Борзов напрягся. На шее замерцала синенькая жилка.

Мишка, видно, не ожидал такого ответа, но сказал сразу.

— Отдам, почему не отдам.

— Не отдашь, — поднял руку Аким. — Знаю я вас, прохвостов.

— Давай на спор, что отдам.

— Не отдашь! — Борзов топчется на месте.

Мишка хрустит деньгами, складывая их.

— Только не до крови, — наконец решается Аким.

— А это уж как получится, — отвечает Мишка и тут же, развернувшись вкатывает звонкую оплеуху растерянному Борзову.

Тот отскакивает от удара.

— Ты что делаешь! Я в суд подам.