Ожерелье голубки. Райский сад ассасинов

То капли жаркой крови.

Tauq al – hatnama,

Ожерелье голубки.

‑ Она предчувствовала свой конец, – сказал Орландо. – В наш последний вечер она написала на коже Аиши. «Чтобы страсть не погасла, любимый, позволь нам сделать так, будто нам принадлежат только эта ночь».

Орландо остановился. Воспоминания захлестнули его.

‑ Она велела сказать Аише:

Я принадлежу мужчине

И страшусь лишь одного:

Того дня, когда он меня

Вернет мне обратно.

‑Она была, как… – Орландо тщетно искал подходящее слово. – Она была такой невероятно живой.

‑ Смертно лишь то, что живо. Орландо поглядел на кольцо Хизуран:

‑ Больше мне ничего не досталось.

‑ Здесь есть еще кое‑что, – сказала Сайда. – Вместе с кольцом она передала мне это письмо.

Орландо прочитал свое имя, написанное почерком Адриана.

Письмо упало на землю.

Он поднял его и спрятал за пазуху.

Сайда глянула на него:

‑ Хизуран умела писать? Ты знал это?

И снова ее глаза приняли уже знакомое ему заговорщическое выражение.

Позже в своей комнате он с облегчением установил, что печать письма не тронута. Он хотел его распечатать, но не отважился.

Он спрятал письмо в своей одежде. Там он носил его, как амулет. Порой он доставал его и вертел в руках, не открывая.

‑ Мы потеряли ее, – сказал Орландо на перепутье сознания.

‑ Я потерял ее, – возразил брат. – Разве ты не молился: «Боже, избавь меня от решения!» Он отобрал у тебя решение. Что же ты жалуешься? Ты сам не способен на жертву. Ты никогда ее не любил. Теперь ты свободен для своей миссии. Свободен как птица!

Орландо нашел Сайду в саду. Она шла от голубятни.

‑ Посмотри‑ка, – сказала она и протянула ему птицу. – Посмотри только, ожерелье голубки! У нее на шее шерстяная нитка, красная, как кровь. Она совершила долгий перелет. Смотри, как она устала. Что это должно означать? Ожерелье голубки.

‑ Возможно, она заблудилась.

‑ Нет, она из наших голубей. Это злой знак. Я чувствую это.

Орландо лишился сна.

Тамплиер в Багдаде сказал: «Если в Аламут прилетит голубь с кроваво‑красным ожерельем, спасай свою жизнь».

* * *

Вечером Орландо был в Тадж аль‑Алам. Казалось, Старец ожидал его. Он сказал:

‑ Вожделение, религия и власть неразделимы, как пальцы на одной руке. Вера в Бога придает жизни смысл, а обществу – порядок. Половое влечение держит человека в зависимости, как вода – рыбу.

В древних религиях Бог и сексуальность сливались в единое целое. Осирис и Ваал были фаллическими божествами. Существовали храмовые проститутки для мужчин и мистические культы для удовлетворения женской сексуальности.

Лишь великие религии Книги довели сексуальность до совершенства путем запрета и представления греха в самых черных красках. Тем самым они сделали религию и секс средством абсолютной власти. Рецепт прост: лишь мужчина является подобием Бога. Женщина, созданная из ребра Адама, – человек второго сорта. Она, которая в природном порядке обладает эротической властью над мужчиной, утеснена священниками. Только мужчине, только священнику дозволено быть посредником между Богом и человеком.

Мухаммед оставил радость сексуальности за мужчиной и поработил женщину. Христиане заклеймили позором сексуальность для обоих полов.

Нет лучшего средства распространить власть над верующими, потому что никакой другой орган не имеет над человеком большой власти, чем его половые железы. Яйца определяют телесные и духовные задатки мужчины. Все повелители, святые и полководцы, ученые были сверхъестественно сильны в сексуальном отношении. Великие художники и поэты также были великими любовниками. Никогда евнух не становился пророком или завоевателем.

Удаление детородных желез превращает героя в слугу гарема, это изменяет его больше, чем потеря рук и ног. Суфий Ибн Араби учил: «Не пенис зависит от человека, но человек зависит от пениса, ибо любые члены нашего тела могут управляться нашей волей, кроме плоти Адама. Детородный член подчиняется силам, которые не подвластны нашему контролю». Эти силы одерживают над нами верх.

Сексуальность важна для человека так же, как сон, пища и воздух для дыхания. Однако сон, пища и воздух – всегда только средство для достижения главной цели, они никогда не становятся центром или целью нашего бытия. Мужчина, который предает свои идеи ради женщины, так же омерзителен и противен природе, как существо, рожденное лишь для того, чтобы жрать. Огонь – животворящая стихия, но мотылек, что ищет смерти в пламени свечи, действует так же безрассудно, как ассасин, который осознанно уходит из жизни, дабы после вечно жить в похоти.

Ты слышал о Адуде ад‑Дауле?