Ожерелье и тыква-горлянка

Судья кивнул. Плыть вверх по течению было нелегко, плечи деву гики влажно блес­тели на солнце — оно припекало все сильнее. Северный берег был не таким лесистым, среди зелени то здесь, то там виднелись кры­тые тростником хижины рыбаков. У берега Папоротник бросила в воду якорь, утяжелен­ный двумя кирпичами. Лодка немного про­плыла назад по течению, прежде чем якорь зацепился. Папоротник была довольна:

— Это отличное место. Когда я была здесь с Тай Мином, он поймал двух отлич­ных окуней. Вот смотрите, тут у меня в кувшине крабьи ножки, это самая лучшая наживка!

— Наш учитель Конфуций всегда ловил рыбу удочкой, не сетями, — заметил судья, насаживая на крючок крабью ножку. — Он считал, что рыбе нужно дать возможность поучаствовать в состязании.

— Я знаю это изречение Конфуция. Когда мой отец был жив, мы читали вместе класси­ческие книги. Он был учителем в нашей де­ревенской школе. Поскольку моя мать умер­ла очень рано, а я была единственным ребен­ком в семье, отец много времени уделял моему воспитанию... Нет, нет, возьмите дру­гую леску! Окуней нужно ловить на длин­ную. — Забросив свою собственную, Папо­ротник продолжала: — Мы жили очень счаст­ливо. Но когда отец умер, мне пришлось переехать сюда: именно дядюшка Вэй ока­зался моим ближайшим родственником. Я не смогла взять с собой книги, которые мы чи­тали, поскольку они принадлежат школе. Вы ученый, доктор, и у вас, должно быть, боль­шая библиотека, да?

— Довольно большая. Но у меня не оста­ется времени на чтение книг.

— Вы знаете, я бы очень хотела жить в доме ученого человека, читать в книгах о раз­ных интересных вещах, заниматься живопи­сью и каллиграфией. От этого чувствуешь себя уверенней. Вы, наверное, понимаете, что я имею в виду. Когда моя тетка была еще здесь, в «Зимородке» было не так уж плохо. Дядюшка никогда не давал ей достаточно денег на наряды, но она получила в наслед­ство несколько кусков хорошего шелка. И я помогала тетушке шить из него платья. Ее любимая куртка сделана из красной парчи с цветами, вытканными золотыми нитками. Те­тушка считала, что эта куртка очень ей идет, и она была совершенно права!

Судья опустил леску в коричневую воду. Устроившись на корме, он заговорил:

— Да, я слышал, что ваша тетушка очень приятная женщина. И я вполне понимаю, почему такой впечатлительный молодой че­ловек, как Тай Мин, воспылал к ней юно­шеской любовью.

— Он просто с ума сходил от любви к тетушке! Я уверена, что он пристрастился к азартным играм только для того, чтобы иметь возможность делать ей время от вре­мени подарки!

— Азартные игры — это способ скорее потерять деньги, нежели заполучить, — рас­сеянно заметил судья. Ему показалось, что леска слегка дернулась.

— Нет. Тай Мин выиграл. Но я думаю, что Лан дал ему возможность выиграть для того, чтобы потом обобрать! Я прямо содро­гаюсь, когда вижу этого Лана!

— Лан?.. А где они играли?

— О, Тай Мин много раз ходил в то кры­ло, которое занимает Лан в гостинице. Эй, смотрите!

Он отпустил леску, и она заскользила меж­ду пальцами. Четкая версия мгновенно воз­никла у него в голове. Лан ни за что бы не стал якшаться со счетоводом, если бы на то не было серьезных причин.

— Отпустите еще леску! — волнуясь, крикнула Папоротник.

Да, он отпустит леску, на которой ходит Лан. Даст ему полную свободу. И звено, соединяющее убогий склад Лана с золоты­ми дворцовыми воротами, возможно, вы­явится. Попеременно отпуская и подтягивая поймавшуюся рыбу, судья пытался сделать выводы.

— Вытаскивайте! — зашипела Папорот­ник.

Медленно вытягивая леску, судья увидел на поверхности крупного окуня. Свесившись за борт, он схватил трепыхающуюся рыбу и бросил ее в корзинку.

— Ловко сделано! А теперь смотрите на меня! — Она уставилась на поплавок. Лицо ее пылало, прядь блестящих волос, выбив­шаяся из-под шляпы, развевалась на ветерке.

Судье захотелось вернуться к южному бе­регу, сойти на сушу и выяснить, нет ли там где-нибудь прохода, но было бы слишком жестоко оторвать девушку от рыбалки. Он забросил короткую леску и снова начал пе­ребирать в уме возможные варианты. Его с самого начала поразили следы чудовищных пыток на теле счетовода. Теперь он, кажет­ся, понял, почему истязали молодого чело­века. Голос Папоротника прервал его раз­мышления:

— Что-то совсем не клюет. Скажите, сколько у вас жен?

— Три.

— А ваша первая жена — приятная жен­щина?

— Да. У меня счастливая и дружная се­мья, и я очень этому рад.

— Такой известный врач, как вы, должен иметь четырех жен. Четные числа приносят счастье! А счастье, я думаю...

Она дернула леску и вытащила рыбу по­меньше. Наступило молчание. Папоротник пристально следила за леской, судья погру­зился в свои мысли. После того как девуш­ка поймала еще одного, довольно большого окуня, судья сказал:

— У меня затекли ноги. Поработаю-ка я веслом! Мне уже много лет не приходилось грести.

— Хорошо. Если только вы не перевер­нете лодку!

Она перебралась на нос, он — на кор­му. Лодка закачалась, и, чтобы уравнове­сить ее, судье пришлось обнять девушку за плечи.

— С вами очень хорошо! — прошептала она.