Ожерелье из золотых пчел

– Тогда завтра утром дам тебе список.

– Постой. А ты уверен… Что убить хотели не меня?

– Пока не знаю. Ты тоже для них угроза. Против тебя здесь целый заговор!

Сатур приосанился, а Менелай продолжил:

– Мину надо потрясти. Она ведь чаши принесла.

– Ты что! Она ненормальная. Говорит: не мы жизнь давали, не нам отнимать.

– Значит, ее кто-то научил. Может, Яр? Я у нее это выпытаю!

– Нет, пытать не надо. Я еще, может… Царицей ее сделаю.

Менелай усмехнулся и кивнул. Сатур поднялся с кресла:

– Ладно, иди. Пора спать, завтра у меня тренировка.

Оставшись один, он вышел на огромную террасу, висящую над площадью.

В городе было тихо, лишь издалека доносилось нестройное пение из таверн мастеров. Ветерок, долетавший с моря, не приносил облегчения: его дыхание было горячим, как у бегущего быка.

Сатур оглядел уходящий далеко в черноту ночи величественный дворец. Наружные стены, облицованные лунным камнем, излучали в свете звезд молочно-белое сияние: его было видно даже с проплывающих по заливу кораблей.

Уличные светильники с горящим оливковым маслом выхватывали из густой тьмы прекрасные черно-алые колонны, фасады роскошных домов, полукруглый амфитеатр на тысячи зрителей, кусочки чудесных фресок.

Богатый, счастливый мир простирался до самых высоких гор. А впереди, невидимое, вздыхало море, покачивая у причала мощные корабли.

И это все будет его. Только его. Дурачка и сына обжорки.

Дурачок и сын обжорки

Так его дразнили в детстве. Мать умерла прямо на пиру, подавившись рыбной костью. Или перепив вина. Разные ходили слухи.

Она любила эти застолья. Как он понял, когда вырос: запивала и заедала неудачный брак с отцом. Минос Третий приводил девок прямо в супружескую постель. А мать, как говорят, была горда и властолюбива. Мечтала править царством. Но не судьба.

Сатур рос нескладным, никому не нужным и злым. Мальчишки во дворце и за сына царя его не считали. Кричали вдогонку:

– Эй, дылда, смотри, как мамаша, не тресни!

Он срывался, догонял обидчиков и жестоко бил. После одной из таких драк его даже хотели отослать на исправление в провинцию. Но тут вступилась Арья. Она первая заметила, что сводный брат незаметно вырос в красавчика и может стать отличным спортсменом. Эти два качества во дворце ценились. так что она взяла его в свою свиту. Пусть занимается спортом, побеждает в состязаниях. И слушает сестру, раз больше ни на что не годен. Одно слово – дурачок.

Все так к этому привыкли, что не заметили главного. Вместе с мускулами вырос и его ум. Когда ты все время соревнуешься с другими – не важно, в чем, – начинаешь многое про них понимать. И про то, как этот мир устроен.

Глупая Климена считает, что миром правит любовь.

Как бы не так! Все живое только и делает, что воюет. За территорию. За пищу. Даже растения глушат чужаков, борясь за свет. Даже рыбы охраняют свои гнезда и съедают чужую икру. А уж звери! Нет, боги дали всему живому одно главное умение – сражаться за себя. Сначала с чужими. Потом со своими.

Науку сражений Сатур освоил хорошо. Смешно смотреть: все хотят править вместо него. Климена. Зеро. Арья. Теперь вот Менелай. Как будто Сатур не понимает, что воины микенцев будут слушать только своего военачальника! И это он станет хозяином острова, а то и всего царства.

Если только…

Сатур усмехнулся.

Он знает, кого взять в союзники. О! Это самый сильный союзник из всех возможных. И Сатуру есть что ему предложить. А пока…

Он еще поприкидывается дурачком. Очень удобная маска. Вот они удивятся, когда он ее скинет!

Утренняя прогулка

… Мина сидела в маленькой лодке под тонким белым покрывалом, натянутым для тени, и смотрела, как красиво работают мускулы на плечах Яра.

Он греб мощно, сильно, но лодочка при этом скользила легко, будто парила над водой.

Или это Мине так казалось, потому что она сама будто парила?

Весь ужас вчерашнего дня растаял в нежной голубизне затаившего дыхание моря.

Счастье началось еще утром. Посыльный от Яра принес ей цветы и сказал, что капитан приедет за ней через час. Он хочет ее покатать.

Когда-нибудь – Мина сразу это поняла – даже не само катание, а этот нескончаемый час сладостного предвкушения станет самым счастливым ее воспоминанием.

Наверное, так действует запретный шафрановый настой: мир вдруг в одно мгновение стал ярче, объемнее, засверкал и заискрился, а где-то – внизу, на площади? нет, это же у нее в ушах – нежно зазвучала флейта. Мина вышла на террасу, глянула на синеющее вдали море, зелень пиний в горах, уловила смешение их тонких запахов: нагретой солнцем хвои и острой свежести соленого ветра.

Вдруг на плечо к ней слетела маленькая белая голубка.

Птицы никогда не боялись Мину, часто клевали зерна у нее с руки, одна вертишейка даже пила воду с ее губ – хоть зрителям показывай.