Ожерелье королевы

Достойный друг Оливы, привлеченный громадной цифрой: два миллиона, опасался, как бы сегодня вечером его не устранили коллеги, коль скоро они не посвятили его в столь многообещающий план.

Его появление в академии вызвало сенсацию.

– Возьмите карту, – сказал банкомет.

– Я играю только на миллионы, – дерзко отвечал Босир, – по правде говоря, я не могу взять в толк, зачем это здесь играют на какие-то жалкие луидоры. На миллионы! А ну, господа с По-де-Фер, раз, вне всякого сомнения, речь идет о миллионах, долой ставки на луидор! На миллионы, миллионеры!

Босир был в таком возбуждении, которое увлекает человека за пределы здравого смысла. Его воодушевляло опьянение, куда более опасное, нежели опьянение вином. Но тут он неожиданно получил сзади довольно сильный удар по ногам, и его монолог внезапно оборвался.

Он обернулся и увидел подле себя высокого смуглого мужчину, держащегося прямо, со множеством шрамов и с черными глазами, сверкающими, как горящие угли.

– Португалец! – произнес Босир, ошеломленный тем, как его приветствовал этот человек, который только что дал ему пинка.

Босир знал, что этот португалец – один из компаньонов. Португалец вечно проигрывал завсегдатаям игорного дома. Он всегда ставил сто луидоров в неделю, и эту сотню луидоров завсегдатаи регулярно уносили с собой.

В этом товариществе он исполнял роль приманки. В то время как с него ощипывали сто золотых перьев, прочие собратья ощипывали других игроков, прельщенных этим зрелищем.

Таким образом, компаньоны считали португальца человеком полезным, а завсегдатаи – человеком приятным. Лакеи подали членам кружка широкие плащи и шпаги. Босир тоже закутался в свое домино, как бы собираясь отправиться в путешествие, но на нижний этаж он не спустился, и когда дверь закрылась, а фиакры, портшезы и пешеходы исчезли из виду, вернулся в салон, куда вернулись и двенадцать других компаньонов.

– Мы должны объясниться, – сказал, наконец, Босир.

– У меня есть одно сообщение, – заговорил португалец. – По счастью, я пришел вовремя, так как сегодня у господина де Босира язык чешется – он ведь невоздержан на язык…

– Двухмиллионное дело! – с пафосом воскликнул Босир.

– Скажу в двух словах, – произнес португалец. – Господа Бемер и Босанж предложили королеве брильянтовое ожерелье стоимостью в полтора миллиона ливров. Королева отказалась. Ювелиры не знают, что с ним делать, и прячут его. Они очень озабочены, потому что ожерелье может быть куплено только человеком, по-царски богатым. Так вот, я нашел царствующую особу, которая купит ожерелье и, таким образом, извлечет его из несгораемого ящика господ Бемера и Босанжа.

– И это?.. – спросили компаньоны.

– Это моя всемилостивейшая государыня, королева Португальская34 Португалец выставил грудь колесом.

– Все совершенно ясно, – продолжал португалец. – Нужно только внимательно меня выслушать. Посольство сейчас временно пустует. Новый посол, господин де Соуаа, прибудет, самое раннее, через неделю.

– Отлично! – сказал Босир.

– Так вы говорите, что посольство пустует?

– Да!

– Там только хранитель печати, честный человек, француз, который говорит по-португальски плохо, как светский человек, и приходит в восторг, когда португальцы говорят с ним по-французски, ибо тогда он не мучается, и когда французы говорят с ним по-португальски, ибо тогда он блистает.

– И что же? – спросил Босир.

– А то, господа, что мы представимся этому честному человеку, соблюдая все правила дипломатической миссии.

– Значит, мы становимся хозяевами посольства и первым делом нанесем визит господам Бемеру и Босанжу.

– Ну, а если господа Бемер и Босанж попросят…

– Что? – перебил дон Мануэл.

– Задаток, – сказал Босир.

– Это усложнит дело, – смутился португалец.

– Ведь в конце-то концов, – продолжал Босир, – принято, что посол прибывает либо с аккредитивами, либо с наличными деньгами. В каждой государственной канцелярии существует касса.

– Да, либо касса, либо кредит. Я всегда считал мою государыню, ее всевернейшее величество35, замечательной королевой. Она должна была все сделать как следует.

– Это мы увидим, а теперь предположим, что касса пуста.

– Очень может быть, – с улыбкой подтвердили компаньоны.

– В таком случае, у нас нет никаких затруднений: ведь мы, послы, тотчас спросим господ Бемера и Босанжа, кто их лиссабонский корреспондент, и мы им подпишем, мы им поставим печать, мы им запечатаем переводной вексель на имя их корреспондента на требуемую сумму.

– О, это превосходно! – величественно произнес дон Мануэл. – Занимаясь этим планом, я не стал возиться с такими мелочами…

– Которые отменно продуманы, – заметил банкомет в фараоне36.

– А теперь подумаем о распределении ролей, – сказал Босир. – Я лично представляю себе дона Мануэла в роли посла.

– А я представляю себе господина де Босира в роли секретаря-переводчика, – прибавил дон Мануэл.

– Как так:

– спросил слегка встревоженный Босир.