Ожерелье королевы

Бемер, казалось, был в восторге; на лице его не было заметно ни облачка; г поклонился, как бы желая и поблагодарить, и откланяться.

Неожиданно некая мысль возвратила его.

– Вот в чем дело. Ожерелье было предложено ее величеству королеве Французской…

– Которая от него отказалась. Дальше!

– Мы не можем навсегда выпустить из Франции это ожерелье, не предупредив об этом королеву. Почтительность, даже лояльность требуют, чтобы мы еще раз отдали предпочтение ее величеству королеве.

– Это справедливо, – с достоинством произнес дон Мануэл. – Хотел бы я, чтобы португальские купцы так рассуждали, как господин Бемер.

– Я весьма счастлив и весьма горд, что вы, ваше превосходительство, удостоили меня одобрения. Итак, вот два предусмотренных нами обстоятельства: первое – согласие Босанжа на ваши условия, второе и решающее – отказ ее величества королевы Французской. Прошу у вас три дня сроку.

– Наши условия, – заявил Босир:

– сто тысяч ливров наличными, три переводных векселя по пятисот тысяч ливров, врученных вам лично. Ларец с брильянтами отдается хранителю печати посольства или же мне – я намереваюсь сопровождать вас в Лиссабон, в фирму «Господа Нуниш Балбоа, братья». Полная выплата в течение трех месяцев.

– Да, ваше превосходительство, да, – с реверансом отвечал Бемер.

Дон Мануэл отпустил ювелира жестом вельможи. Компаньоны остались одни.

– Не угодно ли вам объяснить мне, – с некоторым возбуждением сказал дон Мануэл Босиру, – что за дьявольская мысль пришла вам в голову – не оставить брильянты здесь? Путешествие в Португалию? Вы что, с ума сошли?

– Уверяю вас, что Бемер никогда не согласился бы отдать брильянты в обмен на бумаги.

– На бумаги, подписанные Соузой?

– Говорят вам, что он воображает себя Соузой! – хлопая в ладоши, воскликнул Босир.

– Лучше бы вы сказали, что дело проиграно, – возразил дон Мануэл.

– Ни в малой степени!.. Подите сюда, господин командор, – обратился Босир к камердинеру, который появился на пороге. – Вы ведь знаете, о чем идет речь, не так ли?

– Да.

– Расскажите, что вы намерены делать, – довольно сухо сказал дон Мануэл.

– В пятидесяти милях от Парижа, – заговорил Босир, – этот умный парень в маске покажет один-два пистолета нашему форейтору; он отнимет у нас наши векселя и наши брильянты, славно отколотит господина Бемера, и дело будет сделано.

– Отлично.

Глава 8. В ДОМЕ ГАЗЕТЧИКА

Это произошло на следующий день после того, как наши португальцы уладили дело с Бемером, и три дня спустя после бала в Опере, на котором мы увидели кое-кого из главных действующих лиц этой истории.

На улице Монторгейль, в глубине зарешеченного двора стоял маленький домик, длинный и узкий, защищенный от уличного шума ставнями, напоминавшими о жизни в провинции.

Это был дом довольно известного журналиста или газетчика, как говорили в те времена.

Рето вышел из дому утром и совершил свой обычный обход по набережным, площадям и бульварам. Он находил там смешное, находил порочное, набрасывал картинки с натуры, комментировал их и, богато украсив портретами, помещал в свой ближайший номер. Газета его выходила еженедельно.

Листок появился в тот самый день, о котором мы говорим, через семьдесят часов после бала в Опере, на котором мадмуазель Олива получила столько удовольствия, прохаживаясь под руку с голубым домино.

Поднявшись с постели в восемь часов, Рето получил от своей старой служанки еще сырой сегодняшний номер.

Он схватил этот номер и читал его с таким вниманием, с каким нежный отец производит смотр достоинств или же недостатков любимого сына.

– Альдегонда! – обратился он к старухе, закончив чтение. – Это отличный номер. Ты прочла его?

– По правде сказать, нет, сударь.

– Вместо того чтобы напасть на человека, я нападаю на сословие; вместо того чтобы напасть на военного, я нападаю на королеву!

– На королеву? Слава Богу, – пробормотала старуха, – в таком случае вам бояться нечего: раз вы нападаете на королеву, вам воздадут высшие почести, мы продадим все номера, и я получу пару пряжек.

– Звонят! – сказал Рето, снова укладываясь в постель.

Старуха побежала в магазинчик принимать покупателя.

Минуту спустя она явилась опять, разрумянившаяся и торжествующая.

– Тысяча экземпляров, – объявила она, – тысяча экземпляров сразу! Вот это заказ!

Рассыльный сообщил, что отнесет эти номера на улицу Нев-Сен-Жиль, в Маре, графу Калиостро.

Газетчик так подскочил от радости, что едва не продавил кушетку. Он встал и отправился самолично ускорить выдачу номеров, которая была поручена заботам одного-единственного изголодавшегося приказчика, от которого осталась лишь тень, более прозрачная, нежели газетные листы. Тысячи экземпляров были прищеплены к крючкам, нагружены на овернца, и тот, сгибаясь под их тяжестью, исчез за решеткой.

В то время как Рето поздравлял себя с тем, что завязал столь счастливое знакомство, во дворе раздался еще один звонок.

Альдегонда отворила калитку просто одетому человеку – он осведомился, у себя ли редактор газеты.