Ожерелье королевы

– Я пришел, – пояснил он, – заплатить за тысячу экземпляров сегодняшней «Газеты», которую у вас забрали по поручению его сиятельства графа Калиостро.

– Ах, если так, войдите!

Человек вошел в калитку. Он не успел закрыть ее, как у него за спиной ее придержал другой посетитель прекрасной наружности, высокий и молодой.

– Простите, сударь, – сказал он.

Не спрашивая разрешения иным образом, он проскользнул вслед за плательщиком, которого прислал граф Калиостро.

Альдегонда, всецело погруженная в мысли о барышах, очарованная звоном монет, явилась к хозяину.

Плательщик графа Калиостро представился, вытащил мешочек с деньгами и отсчитал сто ливров, разложив их на двенадцать кучек.

Рето получил свое, выдал расписку и с приветливой улыбкой распрощался с плательщиком, у которого он хитро выспросил сведения о графе Калиостро.

– Передайте его сиятельству, что я жду его пожеланий, – прибавил он.

– Это лишнее, – отвечал плательщик, – его сиятельство граф Калиостро независим; он не верит в магнетизм, он хочет, чтобы люди посмеялись над господином Месмером, и распространяет известия о приключении с чаном ради небольшого удовольствия.

– Это превосходно, – раздался голос на пороге комнаты, – а мы постараемся сделать так, чтобы люди посмеялись над его сиятельством графом Калиостро.

Рето увидел у себя в комнате еще одного человека, который показался ему гораздо более зловещим, нежели первый.

Это был, как мы уже сказали, сильный молодой человек, только вот Рето ни в коей мере не разделял мнения, которое мы высказали о красоте его лица.

Он нашел, что у посетителя угрожающий взгляд и угрожающий вид.

В самом деле: левая рука его лежала на эфесе шпаги, правая лежала на набалдашнике трости.

– Чем могу служить? – спросил Рето с какой-то дрожью, которая охватывала его во всяком затруднительном положении.

– Вы – господин Рето? – спросил незнакомец.

– Да, это я.

– Тот самый, который называет себя де Билетом?

– Это я, сударь.

– Газетчик?

– Это опять-таки я.

– Автор вот этой статьи? – холодно произнес незнакомец, вынимая из кармана еще свежий номер сегодняшней газеты.

– На самом деле я не автор, – отвечал Рето, – я издатель.

– Превосходно, это одно и то же. Если бы я выразил свою мысль, я сказал бы так: «Тот, кто написал эту статью, – подлец! Тот, кто ее напечатал, – презренный негодяй!»

– Сударь! – сильно побледнев, произнес Рето.

– Да! Да, это подло! – продолжал молодой человек, все больше и больше возбуждаясь по мере того, как он говорил. – Только что вы получили деньги, ну, а теперь вы получите палочные удары!

– О! – воскликнул Рето. – Это мы еще посмотрим!

– Да что тут смотреть, – отрывисто, совершенно по-военному отрезал молодой человек и бросился на противника.

Но у противника это был уже не первый случай, и он хорошо знал все обходные пути в своем доме; ему оставалось только повернуться, подбежать к порогу, выскочить из комнаты, толкнуть створку двери и, прикрывшись ею, как щитом, влететь в смежную комнату, в конце которой была знаменитая дверь в коридор, выходивший на улицу Вье-Огюстен.

Очутившись здесь, он был в безопасности: тут была еще одна, маленькая, решетка, которую он одним поворотом ключа, – а ключ всегда был наготове, – открывал, когда, спасаясь, бежал со всех ног.

Но этот день был для несчастного газетчика злополучным днем, ибо в ту самую минуту, когда он взялся за ключ, он заметил сквозь прутья решетки другого человека, который, увеличившись в его глазах, несомненно, из-за волнения крови, показался ему самим Гераклом и который как будто поджидал его, неподвижный и грозный, подобно тому, как в стародавние времена дракон Гесперид поджидал любителей золотых яблок.

Рето оказался между двух огней или, вернее, между двух тростей в каком-то затерянном темном дворике, глухом, расположенном между задними комнатами жилища и благословенной решеткой, открывавшей путь на улицу Вье-Огюстен, другими словами (если бы проход был свободен), путь к спасению и свободе.

– Сударь! – крикнул молодой человек, преследовавший Рето. – Сударь, задержите этого негодяя!

– Не беспокойтесь, господин де Шарни, он не пройдет, – отвечал молодой человек за решеткой.

– Господин де Таверне! Это вы! – воскликнул Шарни, ибо не кто иной, как Шарни, первым появился у Рето вслед за плательщиком.

Когда они утром читали газету, у обоих возникла одна и та же мысль, ибо в их сердцах царило одно и то же чувство, и, хотя им и в голову не приходило поделиться Друг с другом этой мыслью, они все-таки поделились ею.

Мысль эта заключалась в том, чтобы прийти к газетчику, потребовать у него удовлетворения и отколотить его палкой, если он такового не даст.

Однако каждый из них, увидев другого, ощутил, что в нем зашевелилось недоброе чувство: каждый из них угадывал соперника в человеке, испытывавшем то же чувство, что и он.

– Вы позволите мне по-своему разделаться с этим человеком, господин де Таверне? – спросил Шарни.

– Разумеется, – отвечал Филипп, – вы получили преимущество, явившись сюда первым.