Ожерелье королевы

Филипп не мог более возражать. Он вынул из ножен свою шпагу и передал ее через решетку Шарни.

Шарни с поклоном взял ее.

— А, ты дворянин! — сказал он, поворачиваясь к Рето. — Ты дворянин и пишешь такие гадости о французской королеве! Ну же, подними эту шпагу и докажи, что ты дворянин.

Но Рето не двинулся с места. Можно было бы подумать, что он так же боялся шпаги, как и палки, в эту минуту уже занесенной у него над его головой.

— Проклятье! — воскликнул, выйдя из себя, Филипп. — Да откройте же мне эту решетку.

— Извините, сударь, — заметил Шарни, — но ведь вы сами согласились с тем, что этот человек принадлежит мне первому.

— Так кончайте же с ним скорее, так как я горю нетерпением начать в свою очередь.

— Я должен был испробовать все способы, прежде чем приступить к крайним мерам, — сказал Шарни, — так как я нахожу, что наносить палочные удары обходится почти так же дорого, как и получать их. Но поскольку этот господин явно предпочитает палочные удары ударам шпаги, то его желание будет исполнено.

И едва только он успел закончить свою речь, как крик Рето показал, что Шарни подтверждает слова действием. Пять или шесть увесистых ударов, каждый из которых сопровождался соответствующим его силе криком боли, последовали за первым.

Эти вопли привлекли внимание старой Альдегонды; но Шарни обратил на ее крики столь же мало внимания, как и на стоны ее хозяина.

В это время Филипп, подобно изгнанному из рая Адаму, грыз себе руки от ярости, напоминая медведя, который чует запах мяса из-за решетки своей клетки.

Наконец Шарни остановился, устав наносить удары, а Рето, устав получать их, упал на землю.

— Ну, — сказал Филипп, — вы закончили, сударь?

— Да, — отвечал Шарни.

— В таком случае отдайте мне мою шпагу, оказавшуюся вам ненужной, и откройте калитку, прошу вас.

— О сударь, сударь! — взмолился Рето, посчитав теперь человека, покончившего с ним счеты, своим защитником.

— Вы понимаете, что я не могу оставить этого господина за воротами, — сказал Шарни, — поэтому я открою ему.

— О, да это убийство! — воскликнул Рето. — Убейте меня лучше сейчас же ударом шпаги, и пусть на этом все кончится!

— Успокойтесь, сударь, — отвечал Шарни, — я думаю, что этот господин не тронет вас.

— И вы совершенно правы, — сказал с глубоким презрением Филипп, вошедший во двор. — Я и не думаю его трогать. Он получил хорошую порцию ударов, это прекрасно, а закон гласит: «Non bis in idem»[6]. Но ведь еще остались номера сегодняшнего издания, их необходимо уничтожить.

— А, прекрасно! — воскликнул Шарни. — Видите, два ума лучше, чем один. Я, может быть, и забыл бы об этом. Но каким образом вы очутились у этого входа, господин де Таверне?

— А вот каким, — отвечал Филипп. — Я расспросил в квартале о привычках этого негодяя и узнал, что он обыкновенно спасается бегством, когда ему угрожает палка. Тогда я справился, как он это умудряется делать, и подумал, что, войдя через потайную дверь, а не через обычный вход, и закрыв ее за собой, я захвачу лисицу в норе. Вам, как и мне, пришла мысль о возмездии, но, действуя поспешнее меня, вы получили сведения менее подробные, вошли в ту дверь, в которую входят все, и негодяй уже было ускользнул от вас, но, к счастью, вы нашли здесь меня.

— И я в восторге от этого! Пойдемте, господин де Таверне. Этот мошенник поведет нас в свою типографию.

— Но она не здесь! — воскликнул Рето.

— Ложь! — угрожающе сказал Шарни.

— Нет, — заговорил Филипп, — он прав, набор уже рассыпан. Здесь находится только готовый выпуск и, должно быть, полностью, кроме тысячи экземпляров, проданных господину де Калиостро.

— В таком случае негодяй разорвет все эти газеты при нас.

— Он сожжет их, это будет вернее.

Филипп одобрил этот способ получить удовлетворение и толкнул Рето по направлению к его лавке.

IX КАК ДВА ДРУГА СТАНОВЯТСЯ ВРАГАМИ

Между тем Альдегонда, услышав крики своего хозяина и увидев, что дверь заперта, побежала за стражей.

Но, прежде чем она вернулась, Филипп и Шарни уже успели развести славный огонь первыми номерами газеты и затем побросать в него один за другим изорванные листы остальных экземпляров, которые тут же вспыхивали, как только пламя касалось их.

Молодые люди подвергали экзекуции последние газеты, когда вслед за Альдегондой на другом конце двора показались гвардейцы, а вместе с ними сотня мальчишек и столько же кумушек.

Первые удары ружейных прикладов раздавались по плитам ведущего от дверей коридора, когда загорелся последний экземпляр.

К счастью, Филипп и Шарни знали дорогу, которую Рето имел неосторожность показать им; они вошли в потайной ход, задвинули за собой засовы, миновали выходившую на улицу Старых Августинцев калитку, заперли ее на два оборота и бросили ключ в первую попавшуюся канаву.

В это время Рето, получивший свободу, звал на помощь и кричал, что его убивают, режут, а Альдегонда, видя на оконных стеклах отблеск горевшей бумаги, вопила: «Пожар!»