Ожерелье королевы

— Подумайте хорошенько.

— Я подумал.

— Вы меня вынудите тогда применить к вам ту же меру, которую я использовал по отношению к газетчику.

— Ах да! К палочным ударам! — со смехом сказал Калиостро, по-прежнему неподвижный как статуя.

— Ни больше ни меньше… Ведь вы не позовете свою прислугу?

— Я? Что вы! К чему мне ее звать? Это ее не касается, я и сам справлюсь со своими делами. Я сильнее вас. Вы не верите? Клянусь вам. Поэтому подумайте в свою очередь. Вы подойдете ко мне с вашей тростью? Я вас возьму за горло и за пояс и отброшу на десять шагов; и так будет — слышите? — столько раз, сколько вы попытаетесь подойти.

— Прием английского лорда, он же прием грузчика? Ну что же, господин Геркулес, я согласен.

И, опьянев от бешенства, Филипп бросился на Калиостро, который тут же напряг руки, подобные стальным крюкам, схватил шевалье за горло и пояс и отбросил его, совершенно ошеломленного, на груду мягких подушек, лежавших на софе в углу гостиной.

Затем, проделав это чудо ловкости и силы, он встал в прежней позе у камина как ни в чем не бывало.

Филипп поднялся, весь бледный от ярости, но минута холодного размышления снова возвратила ему душевную силу.

Он выпрямился, поправил свое платье, манжеты и сказал мрачным тоном:

— Вашей силы вправду хватило бы на четверых, сударь; но ваша логика менее гибка, чем ваша рука. Поступив со мной таким образом, вы забыли, что, сраженный, униженный вами, став навсегда вашим врагом, я получил право сказать вам: «Возьмите шпагу, граф, или я убью вас».

Калиостро не двинулся с места.

— Обнажите шпагу, говорю я вам, или вы умрете, — продолжал Филипп.

— Вы еще не настолько близко от меня, сударь, чтобы я поступил с вами так, как в первый раз, — отвечал граф, — и я не допущу, чтобы вы ранили меня или убили, как беднягу Жильбера.

— Жильбера! — воскликнул, пошатнувшись, Филипп. — Какое имя вы произнесли!

— К счастью, у вас на этот раз не ружье, а шпага.

— Сударь, — воскликнул Филипп, — вы произнесли имя…

— Которое раздалось страшным эхом в вашей памяти, не правда ли?

— Сударь!..

— Имя, которое вы рассчитывали никогда более не услышать, ведь вы были одни с бедным мальчиком в той пещере на Азорских островах, когда убили его, не правда ли?

— О, — вскричал Филипп, — защищайтесь, защищайтесь!

— Если бы вы только знали, — сказал Калиостро, устремив глаза на Филиппа, — как мне легко было бы заставить вас выронить шпагу из руки.

— Своей шпагой?

— Да хотя бы и шпагой, если бы я пожелал.

— Так что же, пожалуйста!

— Я не стану подвергать себя случайностям: у меня есть более верное средство.

— Обнажите шпагу! Говорю в последний раз, или вы погибли! — воскликнул Филипп, бросившись на графа.

Калиостро, которому теперь грозило острие шпаги, находившееся не более чем в трех дюймах от его груди, вынул из кармана маленький флакончик, откупорил его и плеснул содержимое в лицо Филиппу.

Едва только жидкость коснулась шевалье, как тот зашатался, выронил шпагу, перевернулся на месте и, упав на колени, как будто ноги его разом ослабели и не могли держать его, полностью потерял сознание на несколько секунд.

Калиостро не дал ему упасть на пол, поднял, вложил его шпагу в ножны, посадил в кресло и стал ждать, пока он окончательно придет в себя.

— В ваши годы, шевалье, — сказал он ему затем, — стыдно совершать безумства; перестаньте глупить, как ребенок, и выслушайте меня.

Филипп выпрямился, оправился и пробормотал, подавив ужас, который начинал овладевать им:

— О сударь, сударь, и это вы называете оружием дворянина?

Калиостро пожал плечами.

— Вы все повторяете одно и то же, — сказал он. — Когда мы, люди благородного происхождения, открываем широко рот, чтобы произнести слово «дворянин», то думаем, что этим все сказано. Что вы называете оружием дворянина? Свою шпагу, которая сослужила вам такую плохую службу против меня? Свое ружье, которое сослужило вам такую хорошую службу против Жильбера? Что делает человека выше других, шевалье? Вы думаете, звонкое слово «дворянин»? Нет. Во-первых, рассудок, во-вторых, сила и, наконец, знание. И вот я испробовал все это на вас: своим рассудком я презрел ваши оскорбления, надеясь привести вас к тому, чтобы вы выслушали меня; своей силой я сломил вашу силу; наконец, своим знанием я разом лишил вас и физической и душевной силы. Теперь мне остается только доказать вам, что вы сделали двойную ошибку, явившись ко мне с угрозами на устах. Угодно ли вам оказать мне честь выслушать меня?

— Вы меня уничтожили, — отвечал Филипп, — я не могу сделать ни малейшего движения; вы подчинили себе мои мускулы, мои мысли и после этого просите меня слушать вас, когда я не могу иначе поступить?

Тогда Калиостро взял маленький золотой флакон, который держал стоявший на камине бронзовый Эскулап.

— Понюхайте это, шевалье, — сказал граф с мягким и полным величия выражением в голосе.

Филипп повиновался; туман, застилавший его мозг, рассеялся, и у него явилось такое ощущение, точно солнце, пронизав его череп своими лучами, осветило все его мысли.

— О, я оживаю! — сказал он.

— Вы чувствуете себя хорошо, то есть свободным и сильным?

— Да.