Ожидание

— Я выгляжу безобразно, да? — с надеждой на обратный ответ спрашивает девушка, но её более умная сестра только вздыхает, и, отвернувшись, идёт в сенцы за веником.

Ника поднимает медленно руки и ощупывает голову.

— Что ты наделала? — кричит она громко, и показавшиеся на глазах слезы уже бегут по её щекам быстрым и нескончаемым потоком.

— Это ты, что наделала моя дорогая? — строго бросает Ленуся, собирая веником спутан-ные клубки волос. — Посмотреть, так места живого нет. Такое ощущение, что тебя всю ночь насиловали в этих репейниках. И не смотри на меня так! Тебя наголо надо было бы об-рить, проку больше было бы… — ворчит она, но Ника, уже не слушая сестру, несётся прочь из дома.

Она мчится мимо удивленной собаки, мимо коз, шарахнувшихся испуганно в самый дальний угол загона, мимо курятника, где испуганные куры подняли гвалт, заставив пе-туха три раза возмущенно прокукарекать. Девушка с размаху влетает в высокие заросли кукурузы, отталкивая их от себя. Тонкие листья с хрустом ломаются под её руками, и де-вушка падает в заросли, прижимая жесткие листья к лицу и вытирая ими слёзы, бегущие из глаз. Острый край зеленого листа, соприкоснувшись с нежной кожей губ, вдруг проре-зает её, и девушка вскрикивает от боли. Ранка начинает кровоточить, во рту появляется привкус крови, и от боли, нудной, противной, начинает болеть голова. Девушка срывает маленький листочек подорожника, приклеивает его к израненной губе и затем тихо ле-жит, уставившись в небо заплаканными глазами. Она о чем-то думает, затем вдруг вска-кивает со своего ложа и виновато смотрит на примятые кусты. Улыбка озаряет её лицо, и, взъерошив двумя руками новую прическу, она радостно смеётся сквозь слёзы.

— Да, да!

Она так и сделает. Сегодня же расскажет всё маме, а потом тёте Фане и сестрам. Мама её поймет, а до остальных ей нет дела. А Игорю она тоже скажет, вечером, перед тем как ид-ти на свидание к Володе.

Ника идёт к дому, по пути срывая малину и отправляя её в рот. Губа всё ещё ноет, но уже не кровоточит. И что- бы сок не попадал в ранку, девушка высоко запрокидывает го-лову, и открыв рот, аккуратно кладёт на язык сочную ягоду. Съев малину, с шумом при-чмокивая, Ника слизывает остатки сока с тонких пальцев. И в этот момент она похожа опять на ту маленькую, шаловливую девочку из далёкого детства, для которой казалось, весь мир был сосредоточен именно в этом моменте!

Ника уже заканчивала подшивать фату, когда на пороге появилась Ленуся. Она стра-дальчески охнула, и, почти упав на старый скрипучий диван, обессилено прошептала:

— Воды! Дайте скорей воды! Не то умру…

Ника помчалась на кухню и принесла полную кружку воды. Лена пила долго, жадно глотая воду, и было такое ощущение, что сестра её бежала всю дорогу, или за ней кто-то гнался. Наконец отдышавшись, и посетовав на "дикую" жару, Ленуся хитро взглянула на Нику, склонившуюся над шитьем, и спросила:

— Оказывается, тебе вчера стало плохо у тёти Тоси?

Ника пожала плечами, и ещё ниже склонила пылающее лицо над фатой.

— Так, это правда, что тебе стало плохо? — допытывалась сестра.

Ника, обрезав нитку, посмотрела с тоской на белые бумажные цветы, которые она толь-ко что пришила к тонкому капрону, и нехотя ответила:

— Даже, если это и правда, то что с того?

— А с какой это стати, здоровая девица будет хлопаться в обморок у чужих людей?

Лена подозрительно уставилась на Нику.

Тётя Фаня, откашлявшись, произнесла снисходительно:

— Чего привязалась к девчонке? Не знаешь, отчего девушки падают в обморок перед свадьбой? Забыла что ли? Небось, у самой все поджилки когда-то тряслись от страха!

Ленуся, не обратив внимания на слова тёти, глянула с усмешкой на младшую сестру и проговорила:

— А сынок то у тёти Тоси просто красавцем стал. Прямо не поверишь, что это Вовка, твоя бывшая нянька, а Ника? Неужели ты его не видела? А он, между прочим, тобой

о-очень интересовался!

Ника, отложив в сторону шитьё, поднялась. Если она не уйдёт из комнаты, её выдадут лицо, глаза, руки. Она уже чувствует, как краска начинает приливать к щекам, преда-тельски загораются уши, и скоро она уже будет вся пылать, словно факел. А руки уже сейчас не могут держать иголку от той приятной слабости, что возникает в теле при вос-поминании о Володе.

— Хм! С чего бы это ему интересоваться нашей Вероникой, тем более, женатому чело-веку! — произнесла тетя Фаня, сердито громыхнув чашкой по столу.

— Женатому?!! — у Ники огнем полыхнуло где-то внутри живота. — Нет! Нет! Этого не может быть! Он не мог, не мог этого сделать, он не мог так с ней поступить. Не мог!

Ника не помнила, как вышла из комнаты. Она лишь слышала, как за её спиной звучал глуховатый голос тёти Фани.

— А жена у него говорят такая красавица! Из высоких кругов жёнку себе отхватил… Не чета нам!

Жена красавица! Да ещё из высоких кругов! Это значит…это значит…Господи, для чего ей это знать, откуда и кто его жена. Просто мир рухнул в ту минуту, когда она услышала эту страшную весть, просто сердце её и душа окаменели, и даже нет сил, чтобы оплакать своё унижение. А она — то дура, размечталась!