Ожидание

Саша прикрыла глаза. Устало подумала, что надо принять прохладный душ и наконец отдохнуть, набраться сил для этого неохватно большого лучезарного города.

Ванная в номере была тесноватая и сумрачная. Над раковиной висело неуместное массивное зеркало в золоченой раме; старая керамическая плитка местами стерлась, местами и вовсе треснула – отчего замысловатый серебристо-голубой узор то и дело прерывался. Душевая штора пожелтела от времени и покрылась внизу розоватой нежной плесенью. Впрочем, ни тонкий налет небрежного запустения, ни отчужденно-угрюмый вид номера Сашу не смутили. Она аккуратно развесила одежду в шкафу, скрупулезно разложила все туалетные принадлежности в растрескавшейся грязно-белой тумбочке под раковиной. Ей захотелось устроиться в своем первом анимийском пристанище обстоятельно. Несмотря на то, что это пристанище было обезличенным, мимолетным и не слишком пригодным для создания уютной, обжитой теплоты.

Приняв душ, Саша почти мгновенно уснула. Однако спала она беспокойно, непрерывно ворочалась с боку на бок. Уставшие ноги не замирали в истомной расслабленности, нервно скользили по простыне. Саша перекатывалась с одной половины кровати на другую, без конца переворачивала подушки, пытаясь сквозь сон отыскать гладкий, несмятый кусочек пространства. Ощущала то жаркий зуд между лопатками, то вдруг липкий сырой холодок во всем теле.

Саше снилось, что она падает с железнодорожного моста и тонет в реке Кровянке. Еще цепляясь остатками сознания за свою анимийскую комнату, она уже как будто начала лететь вниз, навстречу вялому равнодушному течению. Затем тонкая прозрачная корочка, покрывавшая реальность, хрустнула, надломилась, и Сашино сознание выплеснулось, хлынуло из гостиничного номера. Смешалось с далекой тушинской водой, в которую все стремительно стало погружаться.

Когда спустя несколько часов Саша открыла глаза, то не сразу поняла, что проснулась. В первые секунды все вокруг по-прежнему виделось утопленным, безнадежно застрявшим на дне Кровянки. Зеркальный шкаф, плетеные кресла, сине-фиолетовая картина – все словно расплывалось на глубине неласковой тяжелой реки. Внутри тушинской артерии. И даже свет анимийского солнца, казалось, пробивался сквозь мутноватую водную толщу.

Преодолев сонное оцепенение, Саша встала, надела купальник и платье. Ей захотелось пойти окунуться в море, узнать и навсегда запомнить своей кожей здешнюю воду – сверкающую, лазурную, мягко нагретую золотистыми солнечными лучами. Вытеснить воспоминание-призрак о воде неприветливой, непрозрачной. О красновато-буром тушинском течении, в которое она, конечно же, ни разу не погружалась в реальности. Пришло время впитать в себя новые ощущения, свежие образы. Создать новые воспоминания, никак не связанные с прошлой жизнью. И вынырнув из плотного дремотного воздуха своего номера, Саша спустилась в холл.

Давешних администраторов больше не было. На ресепшене теперь дежурила миниатюрная девушка в едко-розовой блузке. С теплыми, кофейного цвета глазами. Саша попросила у нее карту города, и та, неспешно разложив на стойке план, в подробностях рассказала, как добраться до моря и главных достопримечательностей. Какими автобусами ехать, на каких остановках выходить. Говорила долго, мягко, чуть тягуче, не переходя на английский; медленно водила по карте пухлым коротким пальцем с розовой горошиной лака.

Саша решила идти до моря пешком.

Несмотря на близость вечера, было по-прежнему очень жарко. Даже жарче, чем утром. Тяжелый горячий воздух яростно набросился со всех сторон, едва Саша очутилась на улице. Жара оглушительно звенела; солнце припекало голову до темных пятен, плавающих перед глазами. С неба будто непрерывно струилась зыбкая кипящая влага. Ветра больше не было, даже легкого и теплого – воздух пресытился движением, уплотнился, замер.

В кармане платья неожиданно оказались пропавшие две недели назад ключи от квартиры Виталика. Саша искала их по всему дому; не найдя, предположила, что выронила их на кассе в галантерейном магазине, когда доставала из сумки кошелек. В магазине на Сашин вопрос с задумчивым сожалением развели руками. В итоге решено было признать ключи окончательно и безвозвратно утерянными. Виталик заказал в мастерской дубликат. И вот теперь, когда в этих ключах больше не было ни малейшей надобности, они звенели совсем рядом с телом. Заливались при каждом шаге тихим рассыпчатым смехом – как будто ехидным. И почему-то жутковатым. Обжигали кожу ледяным прикосновением сквозь хлопковую ткань. Казалось, еще чуть-чуть, и они разъедят бедро до кости, до кипяще-алой боли. Резким движением Саша вынула их из кармана и швырнула в ближайшую урну.