Ожившая надежда

- Какой ему оклад положил? - спросил нарочито серьезно Василий Павлович.

Корнеев назвал скромную сумму.

- Вот тебе и ответ, - улыбнулся Василий Павлович. - Это не деньги. А ему пора зарабатывать. За квартиру заплатить не может. Что это такое? Мужик он или тряпка?

- Я тебя понимаю, как отца. Игоря мало знаю, но у меня такое чувство, что у него времени нет на…

- Да чем он занят? - сильно удивился Василий Павлович, отчего и перебил собеседника.

- Деньги делать ему явно некогда, - продолжил ровным, даже скучающим тоном Корнеев. - И едва ли он намерен тратить жизнь на это занятие. Оставил бы ты его в покое.

- Хочешь, чтобы мой сын юродивым стал? А он станет! Прямиком в юродивые прет.

- Зря уж так на юродивых. Извелись они на Руси. А не можно Руси без юродивых.

И в голосе Корнеева прозвучала знакомая интонация. Эта манера говорить всегда сбивала с толку Василия Зыкова, потому что веселая ирония в голосе Арсения смешивалась с какой-то непонятной печалью.

- Не ломай судьбу парню, - теперь уже серьезным тоном проговорил Арсений Фомич. - Очень тебя прошу.

Он просит! Может еще прикажет? Василий Павлович норовисто вскинул взгляд и будто с разбегу уткнулся в стену - на него смотрели ледяные глаза Корнеева. И почему-то, помимо воли, робость охватила его, и с опаской подумалось: «Знает». Ему увиделось, как он, сутулясь над столом, глотая слезы, вырезает газетные буквы и клеит честный комсомольский донос.

Однако Вася Зыков был уже не тем юнцом, который стыдился своего поступка. Нынче он был вооружен умом, теорией, выработанной и не раз проверенной в практической жизни. Без теории жить нельзя. Без нее никакого успеха, никакой победы ни в чем не добиться человеку.

Есть у Василия Зыкова железное правило - никогда не суди себя. Для этого дела государство содержит целую армию судей, платит им хорошо и волю дает большую. Уж они не упустят случая, коли споткнулся. Зачем же хлеб отбирать у господ в мантиях? Разумно всегда оправдывать себя, потому что все твои поступки определены заботой о собственной персоне. Никто не будет делать что-то во вред себе. Разве дурак какой. Значит, что ты ни делаешь, всегда полностью благоразумно.

Умная теория еще и потому хороша, что всегда успокаивает, и тем самым сохраняет здоровье. Ну кто такой нынче Корнеев Арсений Фомич, чтобы перед ним теряться? Кому в жизни-то больше повезло? Бедный богатому - не ровня, а потому никакого значения не имеет, что Корнеев думает или может подумать. Даже знать об этом Зыкову неинтересно. К тому же Василий Павлович видел, Арсений Фомич мало изменился характером.

Впору было бы и уйти, разговора не получилось, но Василий Павлович еще перед встречей надеялся хоть что-нибудь выведать про Анну Ванееву, из чистого любопытства. Почему-то был уверен, что Анна и Корнеев друг друга не потеряли.

- Ладно, - сказал неопределенно Василий Павлович и повторил: - Ладно.

А потом повеселел вроде, даже улыбка тронула губы.

- Может, посидим в кафе? - предложил он. - По рюмашке пропустим. Не встречал кого-нибудь из прежних друзей-товарищей?

Пока был жив Виктор, муж Анны, Василий Павлович в подробностях знал житье-бытье этой женщины. Виктор редко, но приходил к Зыкову. Обычно деньги занимал, правда, небольшие суммы и всегда возвращал. Бывало, Василий Павлович и угостит старого знакомого из доброты сердечной, а хмельной Виктор всю подноготную семейной жизни выложит. Но после его смерти Василий Павлович потерял из виду Анну. Жилье она поменяла. Можно было, конечно, навести справки, большого труда не составило бы. Но был ли в этом смысл?

Однако упоминание в разговоре с сыном имени Анны будто задело какие-то оголенные нервы, за столько лет не сумевшие притупиться, и теперь Василий Павлович не мог упустить возможности, спросил:

- Ванеева-то жива? - и продолжил с деланной усмешкой: - Когда-то мы с тобой никак поделить не могли…

- Жива, - коротко ответил Арсений Фомич.

- Как поживает?

- А как живется на пенсии?

- Если на одну пенсию, то дела плохи, - в голосе господина Зыкова не было жалости или сочувствия, наоборот - некое довольство возникло, словно чужая бедность очень даже его устраивала.

«Да-а, судьба - как палка о двух концах, - с удовольствием подумал он. - Уж больно гордая была мадемуазель. Ставила себя выше всех. Кто нос задирает, тот по носу и получает. Аксиома».

- Чему радуешься? - жестко спросил Корнеев.

- Да не радуюсь! - спохватился Василий Павлович. - А досада берет. Ведь друзьями были. Чего так уж разбежались? Могла бы и позвонить. Так, мол, и так, по старой дружбе выручи. Уж нашел бы работу.

Сочувствие было притворным, Корнеев, конечно же, об этом догадался, но Василию Павловичу было наплевать на его мнение, потому что его охватила жажда справедливости. Он помнит это оскорбительное - «Мразь!» А ведь если бы не он, сумасшедшая наглоталась бы таблеток. Спасти от смерти - разве мало?

- Ладно, говори адрес, - миролюбиво попросил Василий Павлович.

- Я его не знаю!

- Чего ж не спросил?

- Захочешь, найдешь. Все, Василий. Сведения мои о Ванеевой исчерпаны. Мне пора.