Ожившая надежда

В любовных делах отпрыск едва ли большого опыта набрался, не похоже на него. Но без любви - будь она неладна! - Игорь не женится. Это уж точно! К любви господин Зыков относился именно так - будь ты неладна! Имел горький опыт и старался не вспоминать о том тихом помешательстве, иначе не назовешь. Анна Ванеева… Жива ли она? Вот бы узнать. Но сегодня задача перед Василием Павловичем другая - свести сына с такой девушкой, в которую он втрескался бы по уши. Однако избранница Игоря должна быть под влиянием Василия Павловича, то есть полной единомышленницей. Не школьная задачка получается, однако цель ясна, а это уже много.

То, что наивный Игорь попал в руки Арсения Фомича, ничего хорошего не сулит. Под его опекой Игорь окончательно забурится в заумь. Наслушался Василий Павлович в свое время рассуждений Корнеева. Мол, колбасой можно тленное тело насытить. А душу? Ох уж эти разговоры о душе! Краснобайство одно, извержение словес, а ведь действовали на молодого Василия! Так ведь у него все-таки психика была здоровая, а сынок хребта не имеет. Из него веревку вей и узлы вяжи, какие вздумается. Парень попал под дурное влияние, и это окончательно стало ясным для Зыкова старшего. А как только определилась опасность, Василий Павлович тут же почувствовал себя уверенным, потому что был человеком дела. Он попросил секретаршу незамедлительно найти телефон редакции журнала, который возглавлял Арсений Фомич Корнеев.

Корнеев звонку не удивился, будто ожидал. Может быть, еще и приготовился благодарности услышать за то, что пристроил незадачливого Игоря при себе. Подстегнутый этой догадкой, Василий Павлович без лишних слов, сухо и деловито попросил уволить сына нынче же, добавив, что причины объяснять не будет. Должно быть, его приказной тон задел самолюбие Корнеева, он не отвечал. Василий Павлович держал трубку, а на том конце - тишина.

- Все равно ведь уволишь, - смягчил тон Зыков.

- Почему? - не сразу спросил Корнеев.

- Как другие.

- По твоему звонку?

- Никому я не звонил.

- А мне почему?

- Слушай, можно короче?

- Отчего ж нет! Захочет, уйдет. Удерживать не буду.

Собственного желания Игорь не проявит, естественно. С чего бы? Да и Василий Павлович этого не хотел. Начальство должно уволить его за непригодность. Только тогда, после всех неудач Игорь поймет, что никому не нужен, кроме отца. Вот что важно Василию Павловичу. И потому закончить разговор никак нельзя было, хотя сильно подмывало бросить трубку. И чуть подумав, Василий Павлович понял, что тут телефонным разговором не обойтись.

- А ведь давно не виделись с тобой, - сказал он бодрым голосом.

- Давно, - безучастно согласился Корнеев.

- Как хоть ты?

- А ты?

- Долгий разговор. Может, встретимся? У нас внизу, на первом этаже, приличный бар. Подъезжай. Могу послать машину.

- По поводу Игоря я все сказал.

- Да нет! Надо поговорить. Что, со временем туго?

- Да нет, не туго.

- Давай короче, Арсений. Говори, где встретимся.

И вот они шли навстречу друг другу, так в старину сходились дуэлянты. Еще несколько шагов - и остановятся, поднимут пистолеты на уровень сердца и нажмут на курки. Но господа были из другого времени и спокойно прошли невидимую барьерную черту. Они с явным интересом разглядывали друг друга, приближаясь. Корнеев подумал, что в уличной толпе не узнал бы Василий Зыкова. Он помнил его худощавым стеснительным юношей, а видел чуть полноватого, очень в себе уверенного мужчину в дорогом темном костюме. Типичная униформа делового человека.

Но более, всего изменилось лицо, когда-то большие, выразительные глаза и впалые щеки привлекали скрытым страданием. Теперь щеки заняли много места и потеснили глаза, так что те сузились и спрятались под густыми бровями. Зыков напоминал зрелого матерого кабана, который привык ходить прямо, никому не уступая дорогу.

Так подумал Арсений Фомич, а Василий Павлович очень даже ревностно отнесся к вольной одежде старого знакомого. Пижонистая куртка с молниями, серые брюки с множеством карманов, яркие кеды на толстой подошве были несколько смелыми для его возраста. Правда, Корнеев выглядел очень даже моложаво, нисколько не пополнел, все так же был подборист и строен, ровная седина коротко стриженых волос не старила его, и только глаза показались усталыми.

Они встретились на аллее небольшого сквера, который перемычкой соединял два шумных проспекта, но был безлюдным. Людские потоки обходили его, потому что ничего рядом, кроме скромного кафе, не было. Стояли по обе стороны жилые дома старой постройки с маленькими игрушечными балконами и не по-нынешнему узкими окнами.

Сквер разбили несколько лет назад на месте совсем уж ветхих построек, и вдоль аллеи стояли одни молодые деревца, как новобранцы. День был солнечным, трава еще зеленела, но какие-то слабо уловимые приметы ранней осени уже ощущались. Сквер находился в пяти минутах ходьбы от редакции, и Арсений Фомич нередко тут прохаживался в обеденное время.

- Я согласился встретиться только из-за твоего Игоря, - сказал, кивнув на приветствие, Арсений Фомич. - Почему я должен уволить его? Можешь объяснить?