Оживший

— Так получилось.

— Получилось… Тогда почему они не обратились в органы?

— Один из них, Коваленко, сразу же прибежал к нам в контору.

— И?

— И ничего. Почему не обратился к «соседям», сам понимаешь.

— Так что, им теперь героев присваивать?

— Достаточно просто отпустить.

— Что я, по-твоему, должен делать?

— Выйдешь на своего Первого, а потом встретитесь с людьми из ФСБ. Думаю, они все поймут правильно. Да, едва не забыл, если с парнями что-нибудь случится в СИЗО, мало не покажется.

— По минному полю ходишь, Витальевич.

— Мы привычные.

— Ты хоть понимаешь, какие последствия могут быть лично для тебя?

— О себе подумай. Если все это дерьмо всплывет, вовек не отмоешься.

— Хорошо, допустим, «соседи» пойдут нам навстречу. Что потом?

— А потом вы договоритесь с прокуратурой.

— Как ты себе это представляешь?

— Будете торговаться. Уверен, у вас со смежниками есть чем.

— Как у тебя все просто. Наша контора, чтоб ты знал, должна работать только за рубежом, а на территории России…

— Конечно, должна. А менты должны защищать население, чиновники — помогать гражданам, депутаты…

— На митингах выступать не пробовал, ироничный наш?

— Не отвлекайся. Что скажешь?

— Я постараюсь.

— Не надо стараться, Михалыч, просто сделай все как надо.

— А какие гарантии, что эта информация не уйдет на сторону?

— Мое слово, — на полном серьезе ответил Сова.

— Слово — это хорошо. — Генерал встал и подошел к холодильнику. Достал оттуда початую бутылку водки и посуду из настенного шкафчика. Разлил водку по стаканам. — Тебе не предлагаю, — и отсалютовал собеседнику. — Руки, сам понимаешь, не подаю, — громко и четко проговорил он, легонько массируя кисть. Лапа у его старого знакомого за прошедшие годы слабее не стала.

— В течение недели жду звонка. — Собеседник покрутил в воздухе пальцем.

— А если не получится?

— Сам узнаешь. — И пошел к выходу.

Проводив его, генерал немного постоял у окна на кухне, в ожидании, когда тот выйдет из подъезда. Не дождался.

— Ах ты старый хрен, — расхохотался он. Налил еще полстакана и накатил. Подошел к стоящему в прихожей телефону закрытой связи, снял трубку и набрал номер.

— Добрый вечер, это я.

— …

— Через час буду у тебя. — Генерал и начальник Главка двигались по службе параллельными курсами и уже больше двух десятков лет были на «ты». Не при посторонних.

— …

— Знаю, только мои новости будут поважнее твоего завтрашнего доклада. — Положил трубку и тут же принялся названивать по другому телефону, на сей раз в гараж Управления.

Несколько дней назад, прочитав оказавшуюся на его столе записку, генерал сначала собрался было сразу проинформировать Первого, но, поразмыслив, делать этого не стал. Он был наслышан о репутации Совы и в возможность блефа с его стороны не верил. Да и потом, что ни говори, возраст, целых шестьдесят три года. Пора, как говорят водоплавающие, на лопату. Самое время подумать о душе, о том, кого и что растерял, поднимаясь по карьерной лестнице. В конце концов, просто представить, что каждый год, каждое пятое ноября у тебя дома ни разу не зазвонит телефон. Вот и пришлось взяться за электродрель, между прочим, второй раз в жизни.

А насчет пива Сова оказался совершенно прав. Вернувшись домой, генерал первым делом прошел на кухню и залез в холодильник. Остатки водки чудно легли на ранее выпитое дома, и виски, освоенный за компанию с начальством. Так что вечером следующего дня пиво прошло просто на «ура».

Глава 20

— А у вас интересная биография, Игорь Александрович.

— Шутите.

— Я очень редко шучу на работе.

— Так что интересного вы обнаружили в моей биографии?

— Самое интересное в ней — это полное отсутствие чего-либо интересного. Знаете, у меня вообще возникло ощущение, что она вовсе даже не ваша.

— Тогда чья же?

— Какого-то ничтожества и воришки в погонах.

— А ранения?

— Такие же странные, как сама биография.

— Именно поэтому вы приказали написать ее еще раз?

— Я уже говорил, что предыдущий экземпляр потерялся.

— А я-то думал, что рукописи не горят.

— Рад, что вы сохранили чувство юмора. Горят, уверяю вас, горят, а еще теряются. Если следовать должностной инструкции, я должен был написать докладную начальнику отдела, а он, в свою очередь, — отправить на пенсию делопроизводителя, благо ей уже далеко за шестьдесят.

— И?

— Жалко старушку. — Он смущенно улыбнулся. — Вот я и подумал, что вам будет не так трудно описать вашу жизнь еще раз.

— Конечно же, нетрудно. — Какой он все-таки славный парень, мой следователь. Старушек жалеет.

— Кроме того, я надеялся, вдруг вы вспомните еще что-нибудь.

— И как, вспомнил?

— Нет, — огорченно сказал он, — в обоих экземплярах одно и то же, — извлек из портфеля две скрепленные стопочки бумаги и положил перед собой, — только разными словами, — пододвинул ко мне, — вот, сами посмотрите.

— Значит, делопроизводитель потеряла, — проворчал я.

— Именно, а потом разыскала, ее на радостях едва удар не хватил.

— Скверная штука старость.

— И не говорите. Так вот я послал запросы о частях, в которых вы служили.

— Будем ждать ответа.

— Уже пришел, и знаете, что опять очень интересно?

— Что?