Озябший ангел

– Ты знаешь хромого на рынке?

– Сейчас там несколько хромых, вас какой интересует?

Набатов вопросительно взглянул на Вовку. Мальчик кивнул и уточнил:

– Тот, у которого лицо в пороховых крапинах.

– Знаю. Он ещё с вещмешком постоянно ходит, – сказал Обухов и, что-то припоминая, прищурился. – Тимуров. Да, Тимуров его фамилия. Он живёт рядом с рынком, поэтому его каждая собака там знает.

– Это всё, чем ты располагаешь? – спросил Набатов.

– Нет. Этот мужик – оригинал в своём роде. У него, кроме больной ноги, ещё и с головой проблемы. Однажды завидел нас и как дал дёру, еле догнали. Спрашиваем: «Почему убегаешь?» – «Испугался». – «Чего ты испугался?» – Говорит: «Сало отнимете». Мы ему: «А ну, покажи!» – «Не дам! – верещит. – Это моё!» Уцепился за лямки, психует, в драку лезет. Ну, отобрали мы у него вещмешок, развязали, смотрим, а там пальто лежит, а в нём два кирпича. Кстати, его не только мы досматривали, но и другие патрули, и всё с тем же результатом. Он и теперь, как только увидит нас, – прячется.

– Понятно, – сказал Набатов. – Ну, что ты теперь на всё это скажешь?

– Дурачит он вас, как малышню в песочнице, – сказал Вовка.

– Ты, парень, думай, что говоришь! – баском прогудел сержант. – Обухова не так-то просто одурачить. А с тем психом время терять я не хочу.

– Ну, ладно, спасибо. Иди, работай, – сказал ему Набатов и задумался.

Сержант вышел.

– Володька, так ты стоишь на своём?

– Стою, Юрий Иванович. А кирпичи в вещмешке – это классная уловка. Маска дурачка и хромота – замечательное прикрытие.

– Ты думаешь, он специально подстрекает патрулей на погоню за собой, когда у него кирпичи в вещмешке?

– Конечно. Может, это его любимое развлечение. Представьте, если рынок у него под окнами, значит, он первый замечает людей в форме. Кладёт кирпичи в вещмешок, делает крюк и выходит на патруль. Потом делает вид что пугается и убегает.

– Хм. Логично, – замечает Набатов. – Этим самым он укрепляет свою легенду «идиота», а заодно, отвлекая патрулей на себя, выводит из-под удара своих сообщников. Поэтому они ни разу и не попались. Так, что ли?

– Точно! – воскликнул мальчик. – Тимуров их всех прикрывает.

– Ну, хорошо, Вовка, ты меня убедил. Что предлагаешь?

– Юрий Иванович, чтобы всё это проверить, мне нужен всего один человек, но не такой заметный, как Обухов. Лучше девушка. Может быть, ей придётся в пошивочную мастерскую сходить. Думаю, сало где-то под ней, в подвале.

– Подожди немного.

Набатов набросал несколько слов на листке. Поднялся.

– Я сейчас отдам распоряжение и вернусь.

Через три минуты начальник милиции возвратился.

– Так… Володя, что, по-твоему, ещё необходимо для операции? – спросил Набатов.

– Какая-нибудь красивая дорогая вещь, – сказал Вовка. – Лучше большая, чтобы можно было проследить за ней.

– А вот с этим вряд ли я тебе помогу. Чтобы выпросить у начальства такую вещь, нужно время, веские причины, гарантии, что эта вещь будет возвращена, план операции, контроль над ней и т.д. и т.п. Одним словом, канитель, не приведи Господи.

– Юрий Иванович, на всякий случай я продумал один запасной вариант. У моих друзей Чарских есть замечательные фарфоровые часы. Спекулянты их не упустят. А тётя Тоня мне их доверит, я знаю, лишь бы она их ещё не сменяла на продукты. Правда, у Чарских я давно уже не был, месяца полтора, наверно.

– Ладно, Володя, ты, конечно, сходи к ним и про часы спроси. Только я должен предупредить тебя, что определённый риск потерять эту вещь всё же есть.

Вовка ответил:

– Я рискну, не из упрямства, а из простого расчёта. Сало я принесу им в любом случае, а повезёт, то и часы верну. Разве не так?

– А ведь правильно мыслишь. Молодец. Только их нужно будет подробнейшим образом описать, кроме этого, сделать на них метку и указать её в нашем регистрационном журнале. Тогда мы изымем их у спекулянтов без особых церемоний.

Большой закопчённый чайник, словно маленький паровозик, окутался паром. Набатов пошёл, заварил чай, подложил в печку пару поленьев. Достал из ящика стола три чашки с ложечками, сахарницу и расставил их на дальнем краю стола. Чай пили не спеша, явно поджидая кого-то третьего.

Минут через десять в дверь постучали. Вошла вся закоченевшая Женя Осипова. Она вскинула руку к ушанке, непослушными губами выговорила:

– Товарищ…

Начальник жестом пресёк её доклад.

– Раздевайся, Женя, быстрее согреешься. Присаживайся к нам.

Осипова сняла бушлат, подошла к Вовке, приветливо коснулась рукой его головы, в полголоса сказала ему:

– Рада тебя видеть.

– Я тоже, – ответил мальчик.

– Володя, налей-ка чайку Жене, – предложил Набатов.

Вовка наполнил чашку дымящимся чаем, открыл сахарницу, зачерпнул полную с горкой ложечку песка, ссыпал её в чай, затем положил вторую ложечку, третью, и озадаченно уставился на чашку: чашка была переполнена. Её нельзя было даже тронуть без того, чтобы не пролить. Он беспомощно поднял глаза и увидел, что и Набатов, и Женя, наблюдая за ним, улыбаются. Вовка смутился.

– Чуть не углядел, по самый ободок налил, – сказал он. – Женя, отпей маленько и возьми сама, пожалуйста.