Озябший ангел

– Ой-ой! Больно, дура-ак.

Вовка, не выпуская из кулака её золотой косы, несколько раз провёл по ней кистью измазанной в гудроне.

– А-а-а! – отчаянно вопила Ленка.

– Вот теперь и ты оцыганилась, – торжествующе сказал он и выпустил её косу из рук.

Коса тут же прилипла к сарафанчику.

– Я… я тебя… ненавижу, – перемежая слова всхлипами, проговорила Ленка.

– Оч-чень приятно, – съехидничал Вовка.

И она, размазывая по лицу слезы, ушла домой.

Что ему не избежать наказания, это было понятно. Но вот объясняться с Ленкиными родителями, а тем более быть выпоротым в их присутствии, он не желал. И поэтому, положив кисть в банку с водой, он отправился бродить. Вернулся в сумерках. Отец снял со стены ремень и спросил Вовку:

– За что ты испортил ей косу?

– Дразнилась.

– И всё?!

– Всё, – сказал Вовка и снял майку.

– Ну и когда это кончится? Ведь месяца не проходит, чтобы на тебя кто-нибудь не пожаловался. Кто тебя учил так проблемы решать?

– Ты, батя…

Ремень ожёг его спину. Но Вовка, по обыкновению, закусил губу и не плакал. Отца это очень злило, и он хлестал, и хлестал сына.

– Ну, хватит, – встала на его защиту мать. – Ленка не меньше его виновата. Коса у неё до пояса, да язык до колен. Сама слышала, как она дразнится. Следующий раз поостережётся.

– Он так нас со всеми соседями перессорит, – всё кипятился отец.

– У тебя есть ещё дети, – кивнула она в сторону спальни, – ты б лучше о них думал. Вон перепугал их всех.

На следующий день вся школа была удивлена тем, что Ленка пришла без косы. И подстриглась настолько коротко и необычно, что из деревенской девчонки она вдруг превратилась в городскую красавицу. Мальчишки просто ошалели от обожания.

Об истинной причине её такого поступка знал только Вовка. Кстати, он в этот раз пришёл в Толькиной рубашке с длинными рукавами. И, не считая присохшей ранки на губе, выглядел обыкновенно. И вёл он себя, как обычно: изредка шутил, держался независимо и в упор не замечал Ленку.

Увидев невозмутимого Вовку, Ленка порозовела от злости. Проходя мимо, она негромко спросила:

– Ну что, влетело?

– Ничуть, – ответил он. – Батя меня не бьёт.

Как оказалось, его ответ очень задел её самолюбие. На большой перемене, как обычно, все ученики высыпали во двор. Цвели сады, и аромат майского воздуха приносил ощущение праздника.

К Вовке подошёл Сенька Костылев из выпускного седьмого класса, высокий, упитанный мальчишка. И сказал ему:

– Ленка просила меня разобраться…

И, криво улыбнувшись, ударил Вовку в лицо. Тот, не ожидая подобной подлости, упал на спину. Дети взвизгнули и как будто онемели. Вовка секунд пять пролежал без сознания, потом пришёл в себя. Склонившиеся над ним лица отпрянули. Он сел. Десятки пар внимательных глаз наблюдали за ним. Заметив, что рубашка забрызгана кровью, он огорчился. Сенька сверху вниз посмотрел на него и насмешливо сказал:

– Цыган, зря ты без панамки ходишь. Солнечный удар – это не шутка.

– Ну, ты и трус, Костыль, и… подкаблучник, – сказал Вовка.

Сенька, как ужаленный, подскочил к нему. Ещё никто не решался так дерзко разговаривать с ним.

– Че-го?! – устрашающе понизил он голос. – Тебе ещё добавить?

Вовка жестом показал ему, погоди, мол. Встал, подождал, пока земля под ногами успокоится. И вдруг рассмеялся (это была нервная реакция, но его противник не знал об этом). Сенька на пару шагов отступил.

– А теперь добавь, – предложил Вовка. – Уже можно. Подкаблучник.

Костылев пошёл на него. И ещё раз ударил. В этот раз Вовка получил кулаком по уху (полностью увернуться из-под удара он не смог). Но теперь-то он устоял и, не мешкая, врезал Сеньке по носу. Кровь брызнула тому на пиджак. Это на мгновение обезволило его. За Вовкой был ещё удар, и он нанёс его, теперь уже ниже – в грудь. Костылев пошатнулся.

Вовка, считая себя отомщённым и желая удержать Сеньку от падения, поймал его за подкладку пиджака. Но тот всё-таки не удержался на ногах и, сопровождаемый треском подкладочной ткани, тяжело осел в пыль.

– Ты чего сделал? – изумился Сенька. – Ты же мне пиджак порвал.

– А ты, перед тем как руками махать, снимай своё барахло, так дешевле будет, – усмехнулся Вовка.

Костылев поднялся, подошёл к нему и пальцем ткнул в его рубашку.

– Это у тебя барахло, а у меня пид-жак.

– Барахло, – возразил Вовка и указал на длинный свисающий лоскут оторванной им подкладки.

Сенька сделал вид, что кладёт руку ему на плечо, но вдруг ухватил его за правый рукав и рванул на себя. Рубашка выдержала этот рывок, а Вовку развернуло вокруг оси градусов на сто. И в ту же секунду Сенька шагнул ему за спину и, вцепившись ногтями в рубашку, располосовал её от правого плеча чуть ли ни донизу. Кто-то, увидев его спину, исхлёстанную ремнём, сдавленно ахнул. И тут же со ступенек школы раздался гневный голос учителя истории:

– Прекратите! Немедленно прекратите драку! Вы, оба – в канцелярию!

В тот раз вызов к директору для Вовки закончился без новых потерь. Костылев ответственность за драку взял на себя, за что чуть не вылетел из школы без свидетельства об окончании. Ленка дразниться перестала…