Озомена

Там, где она сейчас идет, трава уже не такая высокая, лес начинает редеть. Озомена ступает по желтым стелющимся цветам с плоскими листьями, нежными, словно бархат. Тропинка приводит ее к двум высоким прямоугольным башням в три этажа, с тростниковыми крышами и стенами, увитыми плющом. Башни символизируют собой вход. Поначалу Озомена вообще подумала, что это деревья, настолько башни затянуты растениями. Перед ней какая-то старая деревня. Хижины построены из глины, прокаленной на солнце либо обожженной огнем. Стены – гладкие, и на них изображены животные, растения и еще какие-то символы. Стены также украшены вкраплениями разноцветных блестящих камней. Крыши домов выстелены соломой, смешанной с глиной. Куда ни зайдешь, везде чисто и ни души. Озомена ходит от дома к дому, но нигде не находит людей. Тут нет ни кухонной утвари, ни набитых соломой матрасов или кроватей, ни единой книги, ни одного предмета одежды. Ничто не свидетельствует о том, что здесь кто-то живет.

Озомена выходит из последней хижины, и на нее накатывает одиночество. Значит, именно здесь ей и придется коротать вечность? Так вот что для нее уготовано.

Окпоко примостилась на самой высокой крыше в центре деревни и зовет девочку. Озомена подходит ближе, и тут мечтательная пелена слетает с ее глаз.

Дом, на котором ее поджидает окпоко, большой, широкий, с крышей, опоясывающей его подобно маскарадной юбке. Стены украшены символами, инкрустированными белыми камешками с обводками из черной, зеленой и желтой глины. Дом буквально вибрирует энергией, а когда Озомена переступает его порог, он словно издает вздох облегчения.

Перед ней стоит человек столь темнокожий, каких она прежде не видывала. На нем лишь одна набедренная повязка, а на груди отметины, одна из которых ей знакома. Мужчина опускает взгляд на девочку, и хотя губы его остаются неподвижны, создается впечатление, что он рад встрече.

Озомена останавливается в нескольких шагах от незнакомца и окидывает взглядом комнату, в которой полыхает четыре очага, по одному на каждую сторону. Девочка начинает потеть. Этот человек – ее предок, но она растеряна, не знает, как себя вести. Следует ли сейчас совершить воздаяние? Или преломить колу? Или, может, бросить хлебные крошки к его ногам? Озомена читала произведения Чинуа Ачебе, но у нее под рукой нет ничего подходящего для совершения ритуала. Девочка неловко переступает с ноги на ногу.

– Кровь имеет запах, – изрекает незнакомец. Он высок и крепок, и когда подходит к ней ближе, то за его широкими плечами уже не видно очагов. Озомена нервно сглатывает.

– Чье ты дитя? – спрашивает мужчина, и Озомена знает, как следует ответить.

– Я Озомена, дочь Эменике Нвокереке, сына Иругбо, бывшего сыном…

– …Нвокереке Идимогу, леопарда. – Он еще шире расправляет плечи. – Да, вижу. Ты пришла съесть леопарда.

– Это так, – подтверждает Озомена.

– Давай же, а я понаблюдаю. – И предок отходит в сторону, пропуская девочку вперед.

Озомена стоит посреди огромного зала: вдоль стен расставлено множество стульев, а в углах – барабаны разной величины. В каждом очаге помещено по три огромных котла, и каждый высотой чуть ли не по грудь Озомене. Ноздри девочки щекочет запах вареного мяса. Она оглядывается на предка, надеясь на подсказку, но тот просто молча стоит и смотрит на нее. Озомена вертится, оглядывая зал, пока не начинает кружиться голова. Остановившись, девочка направляется к правому очагу с тремя котлами, в которых кипит какое-то варево. Озомена останавливается возле одного из них.

– Вот этот, – говорит она на игбо мужчине, и два остальных котла перестают кипеть. Озомена смотрит внутрь котла, который она выбрала. Водянистое, ничем не примечательное варево, но пахнет вкусно.

– Ешь, – говорит Нвокереке Идимогу. Он стоит, где и стоял, но голос его звучит рядом с Озоменой. Девочка оглядывается в поисках какой-нибудь поварешки – из тех, какими женщины зачерпывают суп, чтобы попробовать его.

– Ешь, – снова повторяет Нвокереке. Котел тускло мерцает – он выполнен из желтого металла – меди или бронзы. Озомена ищет глазами хотя бы тарелку или плошку, ну хоть что-нибудь.

– Но я не вижу тут… – говорит она, обрывая себя не полуслове.

В глазах Нвокереке нет ни подсказки, ни упрека. Озомена растерянно смотрит на свои руки. Она горестно вздыхает, нижняя губа дрожит, как у маленькой. Закрыв глаза и приготовившись к боли, Озомена засовывает руку в кипящий бульон и подхватывает пригоршню мяса. Она скрипит зубами, стараясь на заплакать.

Мясо в руках строптиво трепыхается, но Озомена засовывает его в рот и начинает жевать, проглатывая обжигающе горячие куски. Она снова поворачивается к котлу, снова подхватывает извивающуюся плоть и кладет ее в рот, вдруг ставший до удивления большим. Небо уже не сопротивляется горячему, чего нельзя сказать о мясе, что пытается выползти из пищевода наружу. Озомена падает на колени, ошпарив колени, бедра и грудь. Приникнув к котлу, она вдыхает запах собственной обгорелой плоти, но место, где она очутилась, превыше всяких телесных страданий.

Нвокереке даже не меняется в лице.