Озомена

– Эх, ничего не ново под луной. – Он ласково гладит девочку по голове. – Все эти вопросы, малышка, я задам богине от твоего имени, а дальше посмотрим.

У Озомены снова запершило в горле, и она закашлялась. Во рту пересохло, и все тело ломило. Оруке взял глиняный кувшин с водой, наполнил кружку и передал ее Озомене. Та с благодарностью приняла воду, но отпила совсем чуточку. Возможно, вода некипяченая, а ее родители очень строго к этому относятся, опасаясь тифа. Оруке наклонился к Озомене и печально посмотрел на нее.

– Чтобы стать леопардом, тебе придется решиться еще кое на что.

– Мое чи должно согласиться, тогда и я сама соглашусь, – догадалась Озомена.

– Совершенно верно, – сказал Оруке Нвосу.

Бабушка нервно потеребила завязки на юбке, оправила кофту и заговорила:

– И ты должна очень быстро найти свою узду. Когда в тебе возобладает животное, только твоя человеческая суть способна привязать тебя к человеческому облику, чтобы не превратиться в дикого зверя. Ты сама поймешь, когда найдешь эту узду.

Озомена еще не сказала ни да, ни нет, но идея с уздой немного успокаивала. То есть так можно будет контролировать леопарда. Только почему это не остановило ее прапрадедушку от убийства?

Она снова заволновалась и махом допила всю воду из кружки. Вода была холодной как лед и сладкой, забивала горький вкус колы.

Оруке очень серьезно взглянул на девочку и сказал:

– И еще тебе придется умереть.

Обратный путь занял гораздо больше времени, так как Озомена еле волочила ноги. Когда они подошли к Нго, участку земли, принадлежавшему ее дедушке, родственники и близкие друзья уже вернулись со службы, чтобы сказать семье последние слова соболезнования. Народ начал потихоньку разъезжаться.

Оставшиеся разбирали навесы, и жаркий воздух заполнился металлическим звоном. Разноцветная полосатая ткань, лишившись опоры, упала на землю: казалось, это огромные птицы складывают свои крылья, прощаясь до следующего события, будь то свадьба, фестиваль офала[74] или августовская встреча[75].

Завидев бабушку, остальные внуки и внучки радостно побежали к ней, любопытно стреляя глазенками. «А куда это вы ходили?» Дети глядели на Озомену, прекрасно помня про вчерашний случай и зная, что ни ее, ни бабушки не было на церковной службе. Озомена опустила глаза, и бабушка повела ее за собой – мимо африканской сливы, под которой похоронили дядюшку Одиого. Она даже не взглянула на могилу.

– Я не хочу умирать, – тихо сказала Озомена. Она долго держалась, но теперь по щекам ее текли слезы. Остановившись, бабушка утерла их кулаком.

– За это не беспокойся. Главное – отыщи узду, а с остальным мы разберемся. И все будет хорошо.

Уж больно все легко получалось, Озомена не верила этим словам, мысленно повторяя: «Я не хочу умирать, не хочу».

Тут уж она вовсю разревелась. Плечи девочки сотрясались от рыданий. Бабушка заключила ее в объятия и сказала:

– Прекрати. Никто не собирается тебя убивать. – Она снова начала вытирать внучкины слезы, и ладошки у нее были шершавыми, как наждачка. – Ты что, решила, будто у тебя только одна жизнь? Нет, конечно, потому что ты станешь леопардом и получишь много жизней. Одна маленькая смерть ничто по сравнению с тем количеством жизней, что ждут тебя впереди.

Тут девочка подумала, что ведь ее дядюшка все равно умер. Его убили ни за что. Перед смертью он успел только сказать, что грабители хотели отнять его машину. Дядюшка не сдался и стал драться, поэтому те люди предпочли забрать его жизнь, а машину бросили.

Из задних дверей вышла Приска. Она направилась к ним, ноздри ее раздувались от гнева. Глаза спрятаны под солнечными очками, но и так было ясно, что она сердится.

Бабушка еще раз поспешно обняла Озомену и прошептала:

– Не забудь, что это большой секрет.

Глава 11

Трежа

Дух стоит передо мной в своей шапочке а-ля Ннамди Азикиве и лыбится, словно старый друг после долгой разлуки.

– Моя женушка, – протяжно говорит он.

Мне совсем не нравится, что он называет меня своей женой. Не дай бог, мама посчитает меня испорченной девочкой, ведущей беседы с посторонним мужчиной, пусть даже и духом.

– Что такое? Разве ты не хочешь обнять меня, женушка? – спрашивает он.

Мама быстро вскакивает с кровати, резко открывает дверь и тыкает пальцем в лицо духу.

– Эй, хватит чепуху молоть, – говорит она, нервно теребя узел палантина. – Стой и не двигайся, понял? Трежа, зажги-ка свечу.

– Не стоит, – подает голос дух. Он вовсе не сердится. Откуда-то изнутри него исходит синий свет – как от газовой горелки, на которой готовила Мерси. Свет этот был тихим, чистым и не дымил желтым дымом, как наша теперешняя керосиновая горелка. К тому же керосин быстро кончался. В дождливую погоду я втирала его в бетонный пол, чтобы отбиться от комаров. И вообще, я благодарна Мерси, которая научила меня многим таким премудростям.