Оззи. Автобиография без цензуры

Да, я едва ли мог стать хорошей заменой. И вероятно, меня не оправдывает то, что я чрезмерно пил, и из-за этого у меня постоянно менялось настроение, а мое эго постоянно выходило из-под контроля. По правде говоря, я был ужасным отчимом.

И если бы я любил Тельму, то не обращался бы с ней так, как обращался. Если я о чем-то в жизни и жалею, то об этом в том числе. Много лет я жил как женатый холостяк, тайком трахал других девчонок и так надирался в пабе, что засыпал прямо в машине на улице. Я превратил жизнь этой женщины в ад. Мне не стоило жениться на ней. Тельма этого не заслужила: она не была плохим человеком и не была плохой женой. Зато я был полным упырем.

Ровно через девять месяцев после того, как мы поженились, Тельма забеременела. В то время мы еще так и не видели денег ни с продаж пластинок, ни с гастролей, но мы знали, что у группы дела идут хорошо, и думали, что скоро Патрик Мехен вышлет нам чек с гонораром, на который можно купить Букингемский дворец. В то же время договоренность была в силе: если я что-то захочу, то просто звоню по телефону. Вот тут-то Тельма и предложила начать искать дом. Мы же не можем жить в маленькой квартирке с кричащим младенцем, так почему бы не переехать в нормальный дом? В конце концов, мы можем себе это позволить.

Я был только за.

«Давай переедем за город», – сказал я, представляя себя в твидовом костюме и зеленых резиновых сапогах, на «Рендж Ровере» и с дробовиком.

Следующие несколько месяцев, как только я возвращался домой с гастролей на несколько дней, мы садились в новенький зеленый «Триумф Геральд» с откидным верхом – я купил его Тельме, потому что сам не умел водить, – и ездили смотреть дома за городом. Наконец мы нашли тот, который понравился нам обоим: коттедж Булраш в Рантоне в Стаффордшире. За этот дом просили двадцать штук с лишним, но цена показалась достаточно разумной. Там было четыре спальни, сауна, помещение для маленькой студии и, что лучше всего – там был большой участок земли. Но мы продолжали смотреть дома, просто на всякий случай. Пока в один прекрасный день, когда мы были в чайной в Ившеме в Вустере, не решили, что посмотрели достаточно: остановимся на Булраше. Мне казалось, что я наконец-то стал взрослым. Как только мы начали предвкушать свою новую жизнь за городом, Тельма вдруг сказала: «Ч-ч-ч! Слышишь?»

– Что, – спросил я.

– Что-то капает.

– Что кап… – И тут я тоже это услышал.

Кап, кап, кап.

Я посмотрел вниз и увидел у Тельмы под стулом большую лужу. Что-то капало у нее из-под платья. Одна из дам, сидящих в чайной, начала причитать о том, что на полу грязно.

– О Боже мой, – сказала Тельма. – У меня воды отошли…

– Что это значит? – спросил я. – Ты описалась?

– Нет, Джон, у меня воды отошли.

– Ну и че?

– Я рожаю!

Я так подскочил, что из-под меня выпал стул. Потом всё тело сковал ужас. Я не мог думать. Сердце стучало, как барабан. Первое, что пришло мне в голову: я недостаточно пьян. Бутылка коньяка, которая была в машине, уже кончилась. Я думал, что Тельма будет рожать в больнице. Не знал, что это может взять и произойти – посреди гребаной чайной!

– Здесь есть врач? – крикнул я, отчаянно оглядывая зал. – Нам нужен врач. Помогите! Нам нужен врач!

– Джон, – шикнула на меня Тельма. – Тебе нужно просто отвезти меня в больницу. Нам не нужен врач.

– Нам нужен врач!

– Нет, не нужен.

– Нет, нужен, – ныл я. – Мне плохо.

– Джон, – сказала Тельма, – тебе нужно отвезти меня в больницу. Сейчас же.

– У меня нет водительских прав.

– С каких это пор тебе есть дело до закона?

– Я пьян…

– Ты пьян с 1967 года! Давай, Джон. Быстрей.

Я встал, оплатил счет и отвел Тельму на улицу в «Геральд». У моих родителей никогда не было машины, а я считал, что никогда не смогу себе ее купить, так что управлением транспорного средства даже не интересовался. Я знал только основы: например, как настроить радио и опустить стекло.

Но передачи? Тормоз? Сцепление? Не-а.

Машина минут двадцать дергалась вперед-назад, как обдолбанный кенгуру, прежде чем я смог сдвинуть ее с места. Не в ту сторону. Наконец я нашел первую передачу.

– Джон, надо нажать ногой на педаль, – простонала Тельма в перерыве между схватками.

– У меня нога дрожит, – ответил я ей. – Я не попадаю на педаль.

Руки у меня тоже тряслись. Я боялся, что наш ребенок выскочит из Тельмы и попадет на приборную панель, а оттуда его может сдуть, потому что верх опущен. Я представлял себе заголовок: «МАЛЫШ РОКЕРА ПОГИБАЕТ В ИДИОТСКОЙ АВАРИИ НА ТРАССЕ».

– Серьезно, Джон. А-а-а-а-а! Быстрее. А-а-а-а-а! У меня схватки!

– Машина не едет быстрее!

– Ты едешь со скоростью пятнадцать километров в час.