Оззи. Автобиография без цензуры

После первого американского турне мы гастролировали два года подряд. С 1970 по 1972 год мы пересекли Атлантику шесть раз. Мы столько времени провели в воздухе, что уже называли по имени всех бортпроводников компании «Пан Американ». И, хотя мы всё время были уставшие и больные из-за смены часовых поясов, бухла и наркотиков, было чертовски круто. Чего мы только не видели, не делали и с кем мы только не перезнакомились.

Даже побывали на концерте Элвиса.

Дело было в зале «Форум» в Лос-Анджелесе. Наши места были так далеко на галерке, что, казалось, мы дольше будем добираться туда, чем Король будет петь. Оттуда он казался размером с муравья, и меня возмущало, что его группа играла целую вечность перед тем, как он появился. Затем он выдал пару хитов и снова исчез. Мы сидели и думали: «И это что, всё?» Потом раздался голос по громкоговорителю: «Дамы и господа! Элвис покинул здание».

«Ленивый жирный ублюдок», – сказал я, забыв, где нахожусь.

На этом концерте мы многое поняли. Я впервые увидел настолько профессиональную продажу товаров с символикой на концертной площадке. Там продавались подставки для стаканов с Элвисом, крышки для унитазов с Элвисом, чайные сервизы с Элвисом, куклы-Элвисы, часы с Элвисом и комбинезоны с Элвисом. На всём, что только можно себе представить, выводили имя Элвиса и втюхивали вместе с Элвисом-колой и Эвисом- хот-догом. А фанаты были счастливы всё это купить.

Наверное, он был самым богатым парнем на планете.

Очень скоро мы увлеклись наркотиками потяжелее. Тогда в Бирмингеме нельзя было достать кокаин, так что я ни разу не пробовал его до концерта с группой Mountain в Денвере в начале 1971 года. Гитариста и вокалиста Mountain звали Лесли Уэст, и это он впервые угостил меня старой доброй вафельной пылью. До этого мы так называли смесь амфетамина и экстази, потому что с ней можно не спать всю ночь и нести всякую херню, – но Лесли до сих пор настаивает, что я начал принимать кокс задолго до того. На самом деле, это не так. Поэтому я давно сказал ему: «Слушай, Лесли, когда ты родом из Астона и начинаешь роман с кокаином, то точно помнишь, где всё началось. Это как первый раз трахаться!»

После концерта мы сидели в отеле, и Лесли раскатал дорожку: «Хочешь немного?»

Сначала я ответил:

– Эй, черт возьми, чувак, ни за что.

Но он всё повторял:

– Да ладно, немножко, всё будет ништяк.

На самом деле ему не пришлось долго меня уговаривать. И вот, шмыг-шмыг, а-а-а.

Я влюбился в ту же секунду. Так было с каждым попробованным мной наркотиком: в первый раз я понимал, что хочу испытывать то же самое всю оставшуюся жизнь. Но так не получается. Можно пробовать сколько угодно раз, но, поверьте, того самого первого кайфа уже не достичь никогда.

После этого мир стал довольно размытым.

Каждый день я курил травку, бухал, несколько раз нюхал кокс, гонял на «спидах», барбитуратах, сиропе от кашля или кислоте. Я почти никогда не знал, какой сейчас день. Но однажды мы снова вернулись в «Island Studios» в Ноттинг-Хилле, чтобы записать свой третий альбом «Master of Reality», и снова под руководством Роджера Бейна.

Я не многое об этом помню, кроме того, что Тони перестроил себе гитару, чтобы на ней было легче играть, Гизер написал песню «Sweet Leaf» о траве, которую мы курили, а «Children of the Grave» – самая крутая песня, которую мы когда-либо записывали. Как обычно, критики смешали ее с дерьмом, зато один из них назвал нас «оркестром с «Титаника» накануне Армагеддона», и мне такое сравнение пришлось по душе. И, видимо, музыкальная пресса плевать хотела на мнение покупателей пластинок, потому что альбом «Master of Reality» стал очередным хитом-монстром и вышел на пятое место в чартах Британии и на восьмое в Америке.

Но мы так и не успели насладиться успехом. А я, к сожалению, не успел в полной мере насладиться прелестями семейной жизни. На самом деле, я понял, что жениться по молодому делу – не лучшая идея. Всякий раз, когда я оказывался дома, то испытывал такое безумное беспокойное чувство, будто теряю рассудок. Единственное, что я мог сделать, чтобы справиться с этим, – бухать изо всех сил.

Жить дома было трудно еще потому, что сын Тельмы жил с нами. Его звали Эллиот, и ему было четыре или пять лет. Вообще-то я его усыновил. Он был хорошим парнем, но почему-то мы никогда не ладили. Знаете, некоторые люди просто не могут найти с детьми общий язык. Так и я с Эллиотом. Всё время, пока был дома, я либо кричал на него, либо отвешивал оплеухи. Хотя он и не всегда давал для этого повод. Я жалею, что не обращался с парнем получше, потому что еще до моего появления ему пришлось нелегко: отец свалил, и Эллиот никогда его не видел. Когда он стал постарше, то рассказал мне, что как-то видел отца в пабе, но не смог себя заставить с ним поговорить. И это очень печально, правда.