P.S. I Hate You

– Что? – Она резко оборачивается ко мне, расправляя платье на коленях.

– Ты спросила, скучал ли я о чем-нибудь, когда был в командировках, – говорю я. – Так вот, я скучал по «Принглс». И по конфетам «Старберст». И по «M&Ms» с арахисовым маслом.

Она с силой тычет меня кулаком в плечо, хотя это практически не больно.

– Ты урод!

– А что?

– Я думала, ты серьезно!

Я хмыкаю и останавливаю машину на красный свет.

– Я и серьезно. Я скучаю по всем этим вещам. Там их негде добыть. По крайней мере, очень нелегко.

Я знаю, есть другие вещи, по которым я, вероятно, должен скучать… Например, по мягким губам, сладкому запаху духов, приливу удовлетворения, который я испытываю, когда красивая девушка смотрит на меня так, словно я какой-то особенный. По всему нежному. Успокаивающему. Отвлекающему.

Там ничего этого нет.

Но я стараюсь не думать об этом. И стараюсь не думать о том, как это могло бы ощущаться: находиться за тысячи миль отсюда и скучать по Марице.

Если прошлое чему-то и научило меня, так это тому, что я – дерьмовый возлюбленный. В общении я ужасен. Я груб и прямолинеен. И не готов пока разорвать свой контракт с армией.

Именно поэтому я не могу ответить ей серьезно.

Я могу сказать ей, что скучаю по лакомствам, но не могу сказать, что, возможно, буду скучать по ней…

Сорок минут спустя мы останавливаемся возле обсерватории и ищем место для парковки.

– Наблюдение за звездами, капрал? – Она смеется, не разжимая губ, и качает головой, потом достает свой телефон, ставит его на беззвучный режим и сует обратно в сумочку. – Скажешь, что это неромантично?

Мы выходим из машины и встречаемся возле поцарапанного, помятого заднего бампера «Порше».

– Я так и знал, что ты до этого додумаешься.

Она идет рядом со мной, шлепая подошвами сандалий по узкой бетонной дорожке, и время от времени наши плечи соприкасаются.

– Просто держи руки при себе, и мы проведем милый неромантический вечер.

Мы направляемся внутрь обсерватории, я придерживаю дверь, пропуская Марицу и идущую за нами пару. Они одеты роскошно: на нем темно-синий костюм, на ней маленькое черное платье, в ушах у женщины сверкают бриллианты, рука мужчины лежит на ее талии, и, проходя мимо, он бросает мне короткое «спасибо».

Несколько минут спустя мы находим свободный телескоп, и я стою сзади Марицы, которая, слегка наклонившись, смотрит в окуляр.

– Ты просто должен взглянуть на Луну, – говорит она, жестом приглашая меня подойти поближе. – Просто с ума сойти, можно рассмотреть каждую мелочь!

Я тоже смотрю в телескоп, хотя вижу именно то, что ожидаю увидеть. Когда я был ребенком, один из моих братьев обзавелся маломощным телескопом. Он использовал его для того, чтобы подсматривать за соседскими девушками, когда те загорали, но я нашел прибору настоящее применение, рассматривая звезды и растительность в округе.

Но Луна всегда была моим любимым зрелищем.

Даже в наш дешевый телескоп она выглядела почти осязаемой, словно я мог потянуться вверх и коснуться ее, отломить кусочек от ее рыхлой поверхности.

– Какое у тебя любимое созвездие? – спрашиваю я Марицу.

Она выпрямляется, смотрит в ясное небо и выдыхает воздух сквозь приоткрытые ярко-алые губы.

– Не знаю… Большой Ковш?

– Большая Медведица, – поправляю я. – Это настоящее название.

– А я других и не знаю, – сознается она.

– Когда у тебя день рождения, Марица? – спрашиваю я.

– Четырнадцатого августа, а что?

Положив руку ей на поясницу, я привлекаю ее поближе к телескопу, потом наклоняюсь, заглядываю в окуляр и нахожу созвездие Льва.

– Нам повезло, – говорю я. – Взгляни.

Она, в свою очередь, наклоняется и смотрит, щуря глаз.

– И что я вижу?

– Видишь эту кучку звезд, которая выглядит, как кривая вешалка для одежды, из которой торчит маленький крючок?

– Да.

– Это Лев. Его не так-то легко найти в небе, но теперь ты его видишь.

Марица смотрит на созвездие еще некоторое время, потом делает шаг назад, поворачивается ко мне и прижимает руку к сердцу.

– Исайя, это очень мило, что ты показал его мне.

– Я не пытался сделать…

– Тихо. – Она отводит мою руку. – А когда твой день рождения? Я хочу увидеть твое созвездие.

Проведя большим и указательным пальцем от уголков рта к подбородку, я хмыкаю:

– Первое апреля. День Дурака.

– Ты шутишь!

– Нет, честно. – Я закатываю глаза: можно подумать, я не слышал этого уже миллион раз.

– Значит, ты у нас – кто?.. Овен?

Я киваю.

– Да, но в это время года созвездие Овна не увидишь. Его проще найти зимой, примерно в районе Рождества.

Марица смотрит на меня с безмолвным изумлением, широко раскрыв глаза.

– Вот это да, Исайя.

– Что? – Я сдвигаю брови.

– В тебе есть гораздо больше, чем ты показываешь. Всю неделю я думала, что, может быть, мне удастся слегка приоткрыть эту защитную поверхность твоей сути, а потом ты обрушиваешь на меня такое.

– Я ничего на тебя не обрушивал.

– Ты знаешь звезды и созвездия, и это так… глубоко, – говорит она. – И так клево. Ты не просто какой-то там накачанный красавчик-солдат.

Я смеюсь.

– Верно. Я – человек. Со своими интересами. Как и у всех остальных. Это не делает меня особенным.

Она склоняет голову набок.