P.S. Я все еще люблю тебя (ЛП)

– Ее отец – козел. Он и раньше изменял ее маме. Просто никогда с кем-то настолько молодым. – Его слова льются быстро, словно он испытывает облегчение, наконец-то произнося это вслух. – Если бы дела с родителями пошли совсем плохо, Джен бы нашла способ навредить себе. Я должен был быть тем, кто защитит ее. Это была моя работа. Иногда это пугало меня, но мне нравилось быть, я не знаю, … нужным. – Потом он вздыхает и добавляет: – Я знаю, она может быть манипулирующей – я всегда это знал. В некотором смысле мне было легче отступить и вернуться к тому, в чем я был уверен. Думаю, возможно, я боялся.

У меня перехватывает дыхание.

– Чего?

– Разочаровать тебя, – Питер отводит взгляд. – Знаю, секс для тебя – нечто важное. И я не хотел все испортить. Ты так невинна, Лара Джин. А у меня в прошлом есть все это дерьмо.

Мне хочется сказать: «Меня никогда не волновало твое прошлое». Но ведь это неправда. И только тогда я понимаю: не Питеру нужно было забыть Женевьеву. Мне. Все это время с Питером я сравнивала себя с ней – во всем, в чем я не достигала ее уровня. По всем аспектам, по которым наши отношения меркнут в сравнении с их. Я – та, кто не мог отпустить ее. Именно я не дала нам шанса.

Он неожиданно спрашивает:

– Чего ты желаешь, Лара Джин? Теперь, когда ты выиграла. Поздравляю, кстати. Ты это сделала.

Я чувствую прилив эмоций в груди.

– Я желаю, чтобы все, что между нами было, вернулось и стало как прежде. Чтобы ты мог быть тобой, а я могла быть собой, и чтобы нам было весело друг с другом, и это был бы по-настоящему очаровательный первый роман, который я буду помнить всю свою жизнь. – Я чувствую, что краснею, произнося эту последнюю часть фразы, но я рада, что сказала ее, поскольку из-за нее взгляд Питера на секунду становится таким карамельно-нежным, что мне приходится отвернуться.

– Не говорит так, будто наши отношения обречены.

– Я и не хотела. Первые – не обязательно последние, но они всегда будут первыми, и это что-то особенное. Первые – особенные.

– Ты не первая, – говорит Питер. – Но для меня ты самая особенная, потому что ты – девушка, которую я люблю, Лара Джин.

Люблю. Он сказал «люблю». У меня кружится голова. Я – девушка, которую любят, парень, а не только ее сестры, отец и собака. Парень с красивыми бровями и ловкостью рук фокусника.

– Я схожу без тебя с ума. – Он почесывает затылок. – Не могли бы мы просто…

– Ты говоришь, что я тоже свожу тебя с ума? – прерываю я.

Он стонет.

– Я хочу сказать, что ты сводишь меня с ума больше, чем любая девушка, которую я когда-либо встречал.

Я подползаю к нему, протягиваю руку и провожу пальцем вдоль его брови, которая на ощупь подобна шелку. Я произношу:

– В договоре мы говорили, что не будем разбивать друг другу сердца. А что, если мы снова это сделаем?

Он яростно заявляет:

– Что, если мы это сделаем? Если мы будем настолько осторожны, то не будет ничего. Блин, давай сделаем, это по-настоящему, Лара Джин. Давай полностью отдадимся этому. Никаких больше договоров. Никаких больше подстраховок. Ты можешь разбить мне сердце. Делай с ним, что хочешь.

Я кладу руку ему на грудь, туда, где находится его сердце. Чувствую, как оно бьется. Затем я опускаю руку. Его сердце – мое, только мое. Теперь я в это верю. Мое, чтобы защищать и заботиться, и мое, чтобы разбить.

Столько любви – это шанс. Есть в этом нечто пугающее и удивительное. Если бы Китти никогда не разослала эти письма, если бы я не отправилась той ночью в гидромассажную ванну, то это могли бы быть он и Джен. Но она отправила письма, и я пошла туда. Все могло бы произойти совершенно по-другому. Но произошло так, как произошло. Это – тот путь, который мы выбрали. Это наша история.

Теперь я знаю, что не хочу любить или быть любимой только наполовину. Я хочу все, а чтобы иметь все, придется рискнуть всем.

Поэтому я беру руку Питера и кладу ее на свое сердце. И говорю ему:

– Ты должен о нем хорошенько заботиться, потому что оно – твое.

Питер смотрит на меня так, как, я точно знаю, он никогда не смотрел ни на одну другую девушку.

А потом я оказываюсь в его объятиях, и мы обнимаемся, целуемся, и мы оба дрожим, потому что знаем – этой ночью мы стали настоящими.

– Настоящий не означает то, как ты сделан, – ответила Кожаная Лошадь. – Это то, что с тобой происходит.

– А это больно? – спросил Кролик.

– Иногда, – сказала Кожаная Лошадь, потому что всегда была честной. – Но когда ты Настоящий, ты не против, чтобы было больно.

—МАРДЖЕРИ УИЛЬЯМС

КОНЕЦ ИСТОРИИ

Благодарности

Благодарности