P.S. Реквием

— Мы только на одной бумаге разоримся. Никакая служба и никакие продажи не покроют таких расходов, — скорее эти слова были адресованы Ивану, нежели Фёдору. Потому что средний из тройняшек мог перевести до десяти, а то и до пятнадцати листов за день. — Мы скоро тряпье за деньги начнем сдавать, чтобы вас обеспечить.

Иван и Фёдор сделали вид, что не слышали брата и продолжили заниматься своим дело, оставляя его недовольно пыхтеть. Со временем Пётр становился только ворчливее.

В студенческие годы он так надоел Фёдору, что тот написал весьма комичное объявление, и повесил его прямо на парадных дверях университета:

Продам злющую собаку. За 1 копейку. Но, если она вас покусает, то возвращена быть не может.

Карикатура собаки с лицом Петра в круглых очках на носу прилагалась, за авторством Ивана.

Прежде, чем пунцовый от злобы брат успел сорвать объявление, весь университет уже знал об этой смешной бумажке. Кто не увидел её собственными глазами, тем рассказали. Пётр конечно же такого унижения вынести не смог, и накинулся на Фёдора с кулаками прямо в университете. Зная, чьи они дети, ректор хотел это дело замять, но слухи всегда разлетаются быстро, а когда они к тому же дурные, то вдвойне быстрее.

И разгневанный их поведением отец настоял на наказании. Сыновьям в письме он написал: «…позорите фамилию на глазах столичной общественности…».

Братьев посадили на хлеб и воду, одели на три дня в мужицкое платье и лапти, отобрали благородные шпаги, которые даровались при поступлении, да ещё заставили почитать чужое божество и бить ему поклоны по воскресеньям. Они надеялись, что матушка не узнает хотя бы о последнем.

— Из — за вас лодырей, — шипел на братьев Пётр, когда в сумерках, учившийся на последнем курсе юридического факультета Владимир, приносил им еды в пыльное подсобное помещение, чтобы его неразумные братцы не умерли с голоду. — Я потерял место в красном углу.

— Оно и к лучшему, — отвечал Фёдор. — Нечего придаваться чужой вере.

Владимир устало вздохнул, прерывая ссору братьев:

— Ешьте молча, если не хотите, чтобы ваше наказанье продлили, — батюшка тоже сделал ему выговор за недосмотр.

Иван молча пережёвывал пирог с капустой. Он нисколько не жалел, что был причастен к столь глупой шутке. Хоть и есть после за осиновым столом из необъятной миски с щами, ему не очень нравилось. В отличии от Фёдора и Ивана, Пётр быстро покинул этот стол и как лучший ученик даже вернул себе место в красном углу.

Когда на последнем курсе началась практика, времени на увлечение у Ивана стало в разы меньше. Приходилось делать зарисовки ночью, подсвечивая себе свечкой или на коленке, пока экипаж вёз его до Берёзовской гимназии, где он должен был зачитать старшим классам свой научный труд и получить его оценку. Из — за тряски наброски получались кривыми и уродливыми, поэтому Иван вскоре бросил это дело.

Тогда он стал скрашивать время поездки разговором со своим попутчиком, которого он иногда брал с собой, так как у того не было денег на экипаж. Иван не помнил его имени, но лицо вполне. Наверное, потому что само его появление в Императорском Университете вызвало ажиотаж не только в рядах мелкого дворянства, но и в высшей аристократии.

Он был из крепостных герцога Курасова, которому тот дал вольную и выделял жалование на момент обучения. Скорее всего тут свою роль сыграла жалость, так как юноша был сиротой. Но несмотря на то, что до пятнадцати лет он ни умел не читать ни писать, юноша делал колоссальные успехи в учебе, которые могли дать ему дорогу в обеспеченное будущее.

Этот юноша учился на одном факультете с Петром и Евграфом Яковенко, но на практику они ходили в разные места. Союз Северных Сов был как раз Ивану по пути, и он предпочитал вести беседы с крепостным студентом, о: теме свободы, которую в последнее время затрагивали отечественные писателе, о недавно назначенном министре культуры, и о чистках, которые проводятся по любому поводу; если не мог делать наброски.

Как — то раз Иван даже позвал его с собой на выставку работ художника Потакова. Ни Пётр, ни Фёдор больше не горели желанием составлять брату кампанию в таких мероприятиях. Они откровенно скучали, пока Иван восхищался мазками и стилем, или пока он вёл беседу с самим Потаковым, впитывая, как мох, каждое его слово и превознося до небес в ответ.

Приближался выпускной, и отвыкшие от домашней жизни братья решили остаться в столице, занявшись каждый своим делом. Но Пётр вдруг в последний момент пошёл на попятную, и отказался от предложения Императорской Академии Наук, предпочтя, подобно пауку забраться в тёмную щель и не вылезать оттуда. Иван так и не смог найти этому объяснения, а Пётр сделался ещё невыносимее. И как бы он не протестовал, угрожал или убеждал, Иван не собирался оставаться в родной усадьбе. Возможно, когда — нибудь он вернётся туда на совсем, но сейчас его целью было стать самым востребованным и прославляемым художником, даже не десятилетия, а века.