P.S. Реквием

— А когда ты думал о смерти детей Краевских, это у тебя помутилось в голове? — нахмурился Лев. — Не надо делать из меня дурака. Прибереги все свои грязные игры для канцелярии. Сначала Горячев, теперь Краевский. Люди из твои приятели с не завидной регулярностью падают в объятия Морены. Я знаю тебя не первый день и могу сказать, что ты знаешь ответы на мои вопросы.

Повисло молчание. Андрей спокойно смотрел на брата. Отпив из бокала ещё раз, он тихо и уверенно произнес:

— То как они жили их дело. Все Краевские слабы разумом. Помнишь матушку, когда Варя?.. Не имеет значение. А Аврор пил, каждый раз, как последний. У кого от такого печень выдержит?

— А у тебя что? — едко заметил Лев. — Выглядишь, словно вот — вот отправишься за ними.

— Чушь, — огрызнулся брат. — Я здоров. Уходи, не хочу с тобой ссориться.

— Не знаю, что вы натворили, — и обернувшись в дверях добавил. — Но надеюсь, ваши ошибки не коснуться детей.

И то ли Андрей его услышал, то ли все предыдущие трагедии действительно были случайностью, но произошло то, на что в доме Орловых давно перестали надеяться — Анастасия заговорила.

Ромашка — такое простое слово, но сколько радости оно в себе таило. Наконец — то, у Льва появилась возможность устроить её жизнь.

На роль мужа Анастасии он искал тихого, не жестокого человека, живущего в глуши и обладающего своим хозяйством. Можно небольшим, главное, чтобы на всё хватало. Среди предложенных свахой кандидатур под эти требования, как раз и подходил помещик Садулин.

Ему было около тридцати, в более молодые годы, будучи занятый сначала службой, а затем налаживанием сельского хозяйства на своих скромных землях, жены он не завёл. Кроме дворовых никто не разбавлял его будни. Человек он был не кампанейский, и близкими друзьями обзавестись он так и не смог.

Он был согласен взять заикающуюся Анастасию в жены, и увезти её в свой тихий уголок, где, возможно, завести детей и мирно состариться. Ему больше был нужен близкий друг, с которым можно было высказаться, чем возлюбленная. И Лев решил, что лучшей пары для Анастасии не найти. Вскоре после знакомства Анастасии с помещиком, справили их свадьбу.

После этого Андрей совсем занемог и передал все дела Тайной канцелярии своему старшему сыну Александру. А сам, позвал к себе Золотарёва, и убеждал всех, что болен лишь временно и не пройдет и пары месяцев, как он сможет встать на ноги.

Когда от Алексея из университета пришло письмо, Лев понял, что сын стал совсем взрослым. Он писал о том, как скучно ему на уроках, и как сильно ему не хватает времени на фехтование. Но главное — он стал тесно общаться с Ионом Пунцовым. И, как подозревал Лев, не просто так.

Он хорошо запомнил Василия Пунцова. Всё дело было в настойчивости графа с которой тот пробивался в близкий круг общения братьев Орловых. У Льва он вызывал раздражение своим поведение, Андрей же его терпеть не мог по политическим причинам:

— Думает, что лестью можно многого достичь, — усмехался он бледными губами. — Святая простота. Он до такой степени унижается, что смотреть отвратительно.

Поэтому в письме сыну, Лев просил Алексея осторожнее заводить знакомства и сильно не сближаться с Пунцовым. И зная, что сын не станет пренебрегать его словами, Лев спокойно дал разрешения на поехать к Пунцовым. Василию на политической арене Империи всё равно ничего не светило.

Отправляя в пансионат Семёна, он наставлял его, как и всех других детей:

— Сдерживайся. Никому не дай знать, что ты, чем — то отличаешься. Весной, осенью и особенно зимой носи теплую курточку, даже, если она тебе не нужна. О доме много не рассказывай, и о семье тоже. Попытайся делать всё, как все остальные.

Семён внимательно слушал и кивал. Не смотря на непоседливость младшего сына, у Льва не возникло опасений по поводу его пребывание в пансионате. Семён был мальчиком дружелюбным, и сойтись с кем — то из сверстников ему не представляло труда. Но именно это убеждение сыграло со Львом злую шутку.

Через месяц после его поступления в пансионат, письма от учителей стали приходить чуть ли не каждый день. Темы были самыми разнообразными: то Семён мешает проводить уроки, то перечит учителям, то нарушает комендантский час, то не делает домашнее задание, то разбил мячом окно, и ещё множество разных хулиганств. Льву казалось, что кто — то просто перепутал адреса, и все эти жалобы предназначались вовсе не ему.

Конечно, Семён иногда, что — то мог сломать дома или сделать по своей наивности какую — нибудь глупость. Но всё это было не специально, и вешать на него звания плохого ребёнка в следствии этого было не обязательно. Он был добрым мальчиком и никогда бы не опустился до грубости и членовредительства. Неужели другие дети не шепчутся между собой после отбоя и случайно не задевают хрупкие предметы?

Лев только и успевал приносить извинения и обещать разобраться. Он написал Семёну множество писем с разъяснительными беседами, и сын клялся, что не делал ничего плохого, но в конце октября его всё равно выгнали из пансионата.